Андрей Воронин - Слепой против маньяка

– Ты что-то говоришь? – обратилась к нему Анжела, блеснув стеклами очков в золотой оправе.

– А, так, ничего, иногда разговариваю сам с собой.

– Сумасшедшие разговаривают сами с собой, – заметила Анжела и язвительно улыбнулась.

– Может быть, но я думаю, что ты меня таковым, не считаешь.

– У меня о тебе свое мнение, и оно, конечно же, расходится с мнением окружающих.

– Лучше держи его при себе, – каким-то страшным голосом с металлическими нотками произнес Григорий Прямо в ухо Анжеле и несильно укусил ее за мочку.

– Отстань от меня, скотина.

– Ну вот, ты опять за свое, опять меня оскорбляешь.

– Я бы не оскорбляла, но тебе это нравится.

– Ты знаешь, да, – признался Синеглазов, а затем, отвернувшись, стал смотреть в иллюминатор на белую вату облаков, летящих под крылом самолета.

Иногда в облаках появлялись разрывы, и тогда Григорий видел голубоватую землю и реки, которые, как жилы, текли по земле, извиваясь и сверкая на солнце.

Ему на мгновение показалось, что он не человек, а какое-то иное существо, что вместо пальцев у него на руках острые когти, и вообще он – птица, сильный и могучий орел, парящий над землей и высматривающий свои жертвы, а затем камнем падающий вниз и вонзающий острые когти в теплую трепещущую плоть.

– Мне хочется есть, – тихо пробормотал Синеглазов. – Мне хочется человеческой плоти, мне хочется крови.

– Что ты там бубнишь? – поинтересовалась женщина.

– Не твое дело, – резко оборвал ее Григорий Синеглазов, задергивая шторку.

– Открой ее, мне темно, – попросила Анжела.

– Сиди и молчи, – сказал Григорий, – и брось эти дрянные газеты.

– Это не твое дело.

– Нет, мое, – сказал Григорий и вырвал газеты из ее рук.

– Что с тобой? Не сходи с ума.

Анжела видела улыбку на губах Григория, и эта улыбка не предвещала ничего хорошего.

Сердце Анжелы Литвиной дрогнуло, она прижала руки к груди, словно пытаясь от чего-то защититься, спасти свою жизнь. Ей вдруг показалось, что рядом с ней не мужчина, а ужасный кровожадный зверь, не имеющий ничего общего с человеком.

– О, Господи, какие мысли иногда приходят в голову, – пробормотала Анжела и, даже не сознавая, что делает, быстро перекрестилась.

От Григория не ускользнуло это движение.

– Ты что, веришь в Бога?

– Ну, знаешь, когда я лечу в самолете, мне становится страшно, и я начинаю верить в Бога, – соврала женщина.

– Понятно, боишься смерти.

– А ты не боишься?

– Я – нет, – ответил Синеглазов и уточнил:

– Я ее люблю, и поэтому она меня обходит.

– Что ты несешь, Синеглазов!

– Я знаю, что говорю. Смерти не надо бояться. Одному она приносит несчастье и вечную темноту, а другому – неописуемую радость, сравнить которую ни с чем невозможно. Смерть – это наслаждение.

– Да что ты несешь, одумайся!

– Тебе этого не понять. Ты никогда не видела смерть, а это совсем не то, о чем все говорят и думают. Смерть – это прекрасно.

– Господи, – выдохнула Анжела и вновь перекрестилась.

– Да хватит тебе креститься, не в церкви ведь.

– Я начинаю тебя бояться.

– А вот меня бояться не надо. Ты должна бояться себя.

– Пошел ты к черту! – выкрикнула Анжела и отвернулась от Григория.

А он откинулся на спинку сидения, положил руку на живот и, ощущая под пальцами гладкую кожу ремня заулыбался.

Сверкающий лайнер приближался к Москве.

Главный аналитик Эдуард Ефимович Бушлатов скоро понял свою ошибку – не стоило Аллу выгонять с работы. Раньше он не замечал ее помощи. Кофе, как казалось ему, варился сам по себе, бумаги сами складывались в аккуратные стопки и даже пепельница освобождалась от окурков сама по себе. А теперь он чувствовал, что ему не хватает присутствия еще одного живого существа в этой комнате. Точно так же скучает хозяин, у которого пропала кошка или собака.

Бушлатову не хватало перепадов настроения, возникающих непроизвольно, не хватало того, чтобы ощущать расстояние полного безразличия, расстояние общения и расстояние интимного контакта – менее двадцати сантиметров.

Вот о чем думал Эдуард Ефимович в последние дни и чувствовал себя довольно скверно. К тому же из его души не улетучились остатки совести, и он пообещал себе, что обязательно, после окончания проекта, вернет Аллу на работу.

Но было уже поздно. Та успела прекрасно потанцевать с Глебом Сиверовым и оправдала старую пословицу: «От любви до ненависти один шаг», а тем более – до мести.

Бушлатову приходилось спешить. Он отдавал себе отчет в том, что ФСБ после неудачи с фургоном, напичканным прослушивающей аппаратурой, предпримет следующие ходы. Растерянность быстро пройдет, и тогда, возможно, в бой будут брошены основные силы.