Андрей Воронин - Слепой против маньяка

Сиротка, прижимаясь щекой к мутному стеклу, видел, как Синеглазов шел от телефонных автоматов. Конечно же, Сиротка не знал, кто это, он даже не помнил номер машины. Минут через десять Сиротка пошел к телефонам. То, что он увидел, его потрясло. Его приятель лежал на земле, широко раскинув руки.

«Надо рвать когти», – подумал Сиротка и побежал к подъезду.

Глaвa 8

Глеб Сиверов не любил в этом мире многое, но существовали определенные приоритеты. Он ненавидел ложь, ненавидел предательство, но больше всего он не любил неопределенность – то состояние, когда не знаешь, куда податься, что предпринять, а словно бы попадаешь в темную комнату, где, сколько ни всматривайся, не сумеешь разглядеть полоску света, обозначающую дверь или окно, темную комнату, в которой не существует выхода и вообще непонятно, как ты смог там оказаться. До последнего дня Глеб пребывал именно в такой темной комнате, имея возможность лишь смутно догадываться о том, что известно его противникам.

Но, наконец-то, карты оказались раскрытыми. Полковник Студинский сделал свой ход, предоставив такое же право Глебу Сиверову. Можно было бы отказаться от игры, но Глеб не зря относил себя к людям азартным. Задание, предложенное ему, требовало максимальной выкладки сил, напряженной работы разума. Он согласился бы, даже если бы Ирина Быстрицкая находилась в недосягаемости ФСБ.

Вот тут-то фээсбэшники и совершили ошибку. Предательство – так определил их поведение для себя Глеб Сиверов. Игра начиналась с нечестного хода, а значит, теперь и он был свободен от угрызений совести и мог ударом отвечать на удар. Полковник Студинский сообщил Глебу все, что знал сам, и даже немного присочинил, чтобы показаться более значительным.

Но все равно, данных о доме в Дровяном переулке явно недоставало. Глеб решил утомить полковника так, чтобы тот проклял день, когда с Глебом связался.

Сиверов не отпускал его от себя ни на минуту, прекрасно понимая, что в присутствии хозяина охрана расслабится и будет следить за Глебом не так тщательно. А утомление притупит внимание полковника.

Вот уже полдня они сидели в мастерской Сиверова. Шофер в машине дежурил возле подъезда, готовый выполнить любое распоряжение Глеба, продублированное полковником Студинским. Полковник уже так привык подчиняться этому немногословному человеку, что скажи он: «Пошлите машину за пивом в соседний бар», полковник не моргнув глазом продублировал бы и это приказание. Но Глеб был куда более изобретательным. Он потребовал от полковника предоставить ему подробные карты города разных годов, на которых можно было отыскать дом в Дровяном переулке. А затем из жилищно-эксплуатационной службы к нему привезли пухлый том синек, среди которых удалось разыскать план этого злополучного дома, когда его еще занимали коммунальные квартиры.

– Ну и идиоты! – бормотал Глеб, проглядывая тусклые синьки. – Такой особняк был, а что из него сделали! Настоящий клоповник!

– Да этого уже нет и в помине, – напоминал полковник Студинский, злясь, что Сиверов занимается какими-то глупостями вместо того, чтобы думать о деле.

Затем на стол легла пачка фотоснимков, запечатлевших все этапы строительства. Безымянному фотографу удалось оставить на фотобумаге для истории только стрелу крана и грузы, которые подавали на стройплощадку, все остальное закрывал на совесть сколоченный высокий забор. Глеб, глядя на фотоснимок, сделанный всего неделю назад, от руки перерисовал дом на снимок с изображением забора. Теперь стало ясно, куда уходили поддоны с кирпичом, куда подъемный кран заносил бадью с раствором и в какую точку отправлялась конусообразная емкость с бетоном высокой марки, приготовленном прямо в бетоносмесителе, установленном на «КамАЗе».

– Нет, не думаю… – сказал себе под нос Глеб.

– Что? – оживился полковник.

– Не думаю, чтобы они сделали в середине дома что-то наподобие огромного сейфа с железобетонными стенами и металлической дверью.

Такое и не могло прийти в голову полковнику Студинскому. Но он не стал показывать виду.

– Вполне возможно, – он наморщил лоб. – На их месте я поместил бы главного аналитика именно в сейф с автономной системой вентиляции и электропитания.

– Это имело бы смысл, – возразил ему Глеб, – если бы дом навсегда предназначался для аналитической службы. Но вся беда в том, что о таких учреждениях довольно часто становится известно противнику, и их приходится переносить в другое место. А так все здесь сделано, как я понимаю, наспех и с перспективой продать дом после его прямого использования какой-нибудь коммерческой фирме.