Андрей Воронин - Слепой против маньяка

Синеглазов овладел уже мертвой девушкой, затем вернулся в профилакторий, взял возле сторожки лопату, прихватил с собой удочку. И вид у него был как у человека, собравшегося на рыбалку. Вот именно тогда, когда он уже наполовину выкопал яму, решив спрятать холодное тело Марины, и появился охотничий пес. И тогда Григорий Синеглазов утащил кусок ржавого рельса, на котором сторож профилактория обычно распрямлял гвозди. К этому куску рельса он привязал тело девушки, и уже после заката, когда погасли огни в окнах здания, оттащил его к реке и бросил в омут.

«Интересно, как она там сейчас? – подумал Синеглазов, стоя посреди большой комнаты. – Сегодня я должен буду уехать. Сумки оставлять в квартире опасно. Значит, необходимо от них избавиться. Но лучше это сделать не сейчас, а когда стемнеет. А сейчас нужно немного поспать».

Синеглазой свернулся калачиком на своем кожаном диване, пружины вновь скрипнули. Но на этот раз Синеглазову уже не показалось, что это хрустят его кости и рвутся связки выворачиваемых палачом суставов. Это был просто скрип пружин. Синеглазов по-детски подсунул ладонь под щеку, закрыл глаза, и сон тут же настиг его.

Он спал, а этажом выше, на балконе, скулила соседская такса Чита. Эта такса приносила Синеглазову много хлопот. Иногда ни с того ни с сего ночью она начинала выть, особенно если в его квартире был покойник. Но иногда Синеглазову даже нравилось это «музыкальное сопровождение» его кровавых пиршеств. К тому же, соседка с утра всегда просила у Григория Синеглазова извинение за свою глупую таксу. Синеглазов понимающе кивал в ответ, разводил руками, дескать – что поделаешь, глупое животное, но мы этих животных любим и готовы им все простить, все-таки они наши друзья и Божьи твари.

В то время, когда убийца и маньяк Григорий Синеглазов сладко спал, в одном из соседних кварталов, недалеко от рыбного магазина, на чердаке дома пировали два бомжа. Это были Сиротка и его приятель Чума. У них имелась бутыль вина, украденная Сироткой из универсама, кусок колбасы и полдюжины подгнивших бананов, найденных Чумой во дворе в мусорном контейнере. Чума, глядя на бутылку, дрожал так, как дрожит пес, почуявший дичь. Сиротка поглаживал ее, сжимал горлышко своими грязными заскорузлыми пальцами.

– Ну, скорее! Скорее открывай ее!

– Это я добыл, – похвалился Сиротка.

– Знаю, знаю, в долгу не останусь.

– Это я добыл. Правда, я рисковал жизнью.

– Да нет у тебя никакой жизни, открывай! Жизнь только начинается, – сказал отставной капитан и потянулся скрюченными пальцами к бутылке.

Но Сиротка ловко спрятал ее за спину.

– Отгадай, в какой руке, – сказал он, глядя в пустые глаза приятеля.

– В правой! – выкрикнул Чума.

Сиротка перехватил бутылку за спиной и, вытащив, показал правую ладонь.

– Ну, значит, в левой.

Сиротка показал и левую руку.

Тогда Чума бросился на него, откинул в сторону и схватил бутылку. Но тут же приступ кашля заставил его скорчиться и уткнуться в колени.

Сиротка спокойно открыл бутылку, поднес ко рту и, запрокинув голову, принялся пить.

Наконец, Чума подавил в себе приступ кашля.

– Ну, дай же глотнуть, дай.

– Ладно, на, – милостиво пробормотал Сиротка, облизывая губы, протянул бутылку приятелю.

Казалось, горлышко сейчас хрустнет, так сильно сжал его зубами Чума.

Буквально через несколько мгновений бутылка опустела. Чума заглянул в горлышко, словно надеясь, что не вся жидкость попала к нему в желудок. Но бутылка была пуста. Чума смог добыть еще несколько капель, затем аккуратно положил бутылку у ног, чтобы завтра ее можно было сдать.

– Ну, а теперь давай есть, – сказал Сиротка, вытаскивая из рваного кармана половину хот-дога, перепачканного губной помадой.

Григорий Синеглазов неподвижно сидел на своем кожаном диване, обхватив голову руками и массируя виски. Ему казалось, что вот-вот раздастся звонок или стук в дверь, и он услышит решительный и настойчивый голос: «Гражданин Синеглазов, откройте! Откройте немедленно! Милиция!» От этих мыслей все внутри Синеглазова холодело, ему хотелось броситься и убежать, скрыться, спрятаться так, чтобы ни одна собака не могла его найти, чтобы никто даже не знал о его существовании, не догадывался, где он и кто он.

Синеглазов вскочил и буквально заметался по квартире. Две спортивные сумки все еще лежали в ящике из-под телевизора.

– Первое, что надо сделать, так это избавиться от сумок. Это самое главное. Иначе изведусь весь, они давят на меня, я их ненавижу, – шептал Синеглазов, открывая балконную дверь и глядя на картонный ящик. – И надо же было мне вот так, средь бела дня… Я же давал себе зарок никогда не гадить возле дома.