Андрей Воронин - Слепой против маньяка

«Здесь когда-то кипела жизнь, решались судьбы мира, а теперь, – Глеб вздохнул, – музейная тишина. Чувствуется дыхание смерти. Смерти вождя, смерти страны… Стоило ли достигать вершин власти, чтобы оказаться здесь в инвалидной коляске, разбитым параличом, понимая, что плоды твоей победы достанутся другим…»

Одна за другой проносились по шоссе машины. Возле заповедника проходила старая дорога, и ею мало кто пользовался. Но бетонная автострада в отдалении гудела. По ней катились разноцветные горошины машин. Погода стояла такая, что трудно было понять, что сейчас – день или вечер? Туманная изморось, полумрак, рассеянный свет, не отбрасывающий теней.

Прошло минут десять, прежде чем показалась старая темно-коричневая «волга». Несмотря на почтенный возраст, автомобиль сиял никелем, а краска блестела. Машина съехала на обочину и остановилась. Из-за руля выбрался довольно молодой, лет двадцати пяти, шофер и приблизился к Глебу.

– Вы от генерала Лоркипанидзе? – спросил Сиверов.

– Добрый день. Садитесь в машину. Амвросий Отарович ждет вас.

Глеб устроился на заднем сиденье не потому, что ему так хотелось, – шофер предупредительно распахнул заднюю дверцу.

"Надо же, – изумился Сиверов, – так выдрессировать молодого человека!

Небось, и девиц запрещает ему возить на своей машине. Ох, уж эти старики".

Водитель, в отличие от таксиста, даже не пытался заговаривать с Глебом.

Он просто выполнял свою функцию – встретить гостя, отвезти его на дачу.

«Волга» въехала в деревню со странным названием «Ям», прокатилась по узкой деревенской улочке. Впереди замаячила высокая насыпь новой автострады.

Водитель уверенно вел машину по грязной дороге, «волга» нырнула в скотопрогон.

Под хлюпанье луж Глеб даже принялся напевать про себя. Пока все складывалось удачно.

«Интересно, а что скажет генерал, когда я предложу ему действовать против ФСБ?»

Длинный грязный тоннель под насыпью автострады кончился, и машина выбралась на зеленый пригорок, за которым расстилался лес. На самой опушке за высоким деревянным забором виднелась выкрашенная зеленой масляной краской крыша довольно просторного дома, не менявшего свой вид, наверное, с конца сороковых годов.

Шофер пошел сам отворять тяжелые деревянные ворота. Глеб, не дожидаясь, выбрался из машины и быстро зашагал к дому.

В холле, из которого деревянная лестница вела на второй этаж, ярко горел свет. Бронзовая пятирожковая люстра явно находилась не на своем месте: она прекрасно бы вписалась в интерьер одной из старых станций метро.

Генерал Лоркипанидзе медленно спускался по внутренней лестнице. Его лицо выражало острожную приветливость. Однако, дойдя до самой нижней ступеньки, Амвросий Отарович, не удержавшись, широко улыбнулся. Кончики его седых усов поползли вверх.

– Все-таки, это ты, Глеб, – рассмеялся он.

– А вы думали кто?

– Да мало ли кому придет в голову ворошить прошлое, – генерал крепко обнял Глеба, похлопал его по спине, затем отошел на три шага, чтобы получше рассмотреть.

И Сиверов не терял времени, он тоже пристально рассматривал Амвросия Отаровича.

«Да, одевается он, конечно, с приветом, – отметил Глеб, – джинсы, брезентовая куртка, свитер… Все-таки генеральский мундир со множеством орденов и медалей ему подходят больше».

– Пошли наверх, – Лоркипанидзе явно остался доволен смотринами.

Вновь заскрипели ступеньки старой лестницы. Дом, судя по всему, потихоньку начинал сдавать. Пятна сырости на штукатурке, тонкие трещины на потолке, тяжелая филенчатая дверь, ведущая в кабинет, перекосилась и никак не хотела закрываться. Генерал грубо выругался и ударил ее ногой – дверь точно встала на место.

Старый скрипучий диван: черная кожаная спинка, валики подлокотников, продолговатое зеркальце над головой и полочка под ним… Не хватало только кружевной салфетки и фарфоровых слоников.

Генерал уселся за письменный стол, хитро подмигнул Глебу и распахнул тяжелую металлическую дверцу сейфа, выкрашенного под мореный дуб, и достал оттуда бутылку коньяка.

– Подожди, ничего на рассказывай. Сейчас мы с тобой выпьем по рюмочке, согреешься.

Спиртное и впрямь оказало свое благотворное действие – Глеб ощутил, как тепло расходится по всему телу.

– Ты не смотри, что на коньяке только семь звездочек, – усмехнулся генерал, – на самом деле ему двадцать пять лет.

– А зачем же… – начал Глеб, вновь чувствуя себя ребенком перед этим могучим, хотя уже и немного сдавшим мужчиной.