Сергей Зверев - Стальной узел

– Не стрелять! – успел выдохнуть старшина. – Бабенко, дави грузовик!

Удар гулом пронесся в недрах танка. Многотонная махина заскрежетала гусеницами, чуть приподнявшись, тут же опустилась, сминая металл, разрывая с треском доски кузова. Логунов опустился в люк, чтобы не поймать случайную пулю. Он успел увидеть, что два немецких солдата склонились над открытым мотором машины. Они не успели отскочить, когда из темноты с лязгом появился танк и вдруг подмял грузовик, разметал по дороге обрывки металла и брезента и опять ушел в ночь.

Логунов снова высунул голову из люка. Здесь, возле самого леса, было намного темнее. Наступала ночь. Старшина прислушался к гулу двигателя, к лязгу гусениц. Кажется, все в норме. Логунов с его опытом вполне мог только по звуку работающего мотора, по характерному лязгу гусениц понять, почувствовать, что где-то в танке назревает проблема, что может случиться поломка или уже что-то не так с боевой машиной.

– Семен, сбавь скорость, – приказал он Бабенко. – Переходи на первую передачу. Сейчас будет поворот на лесную дорогу.

– Пеньки, опасно, – отозвался механик-водитель.

– Лейтенант советовал этот путь. Говорил, просека расчищена прямо перед войной под трелевочные трактора. Не успели там толстые стволы вырасти. Смело можешь подрост давить.

– Ну, если Алексей Иванович сказал, тогда можно, не боясь, идти.

Где-то в глубине души у Логунова шевельнулся червячок ревности. Соколову верят, а я, значит, могу и ошибаться. А у меня опыта побольше, чем у лейтенанта. Что это я, осадил сам себя старшина. Все правильно, и Бабенко Соколову верит, да я и сам со своим опытом ему доверяю больше, чем себе. Все правильно, пусть верят лейтенанту, с такой верой люди без страха в бой идут. Командиру надо верить. А мне надо такую веру в лейтенанта поддерживать в экипаже.

«Зверобой» по большой плавной дуге свернул к просеке. Такой маневр умел проделывать только Бабенко. Не с ревом двигателя на месте на одной гусенице, чтобы с корнем весь дерн содрать, да на катки намотать, да чтобы противник за версту видел, что тут танк разворачивался. Механик-водитель поворачивал очень плавно, работая фрикционами, чуть притормаживая одной гусеницей. Как он видел в темноте, самому Бабенко неизвестно. Но бывший инженер-испытатель умудрился провести танк между двумя толстыми стволами деревьев и плавно уйти на просеку, не оставив за собой здоровенного пролома в осиновом подросте. Как на цыпочках прошел, усмехнулся старшина.

Танк качнулся, останавливаясь. Бабенко размял плечи, несколько раз сжал и разжал пальцы рук, потом стал натягивать на шлемофон ремни с окулярами прибора ночного видения. Логунов разрешил заряжающему и радисту-пулеметчику подремать. Сейчас все равно необходимости в бодрствовании всего экипажа не было. Видимость ограничена, следов техники не видно. Не было здесь немцев. Здесь вообще года два никого не было. Усевшись на край люка, Логунов смотрел вперед по сторонам, иногда подсказывая Бабенко более легкий путь, если впереди вдруг появлялось дерево покрупнее или если он замечал, что росли они гуще. Танк шел неторопливо, мерно шлепая гусеницами, треща подминаемыми стволиками молодых деревьев. Темнота, тишина. Спокойно вроде, но как-то тревожно на душе. Больно уж легко прошли передовую.

Пять часов прошли незаметно. Заметив небольшую полянку, Бабенко вывел на нее танк и заглушил двигатель. Сразу навалилась влажная промозглая тишина. Старшина спрыгнул с брони на землю и подошел к переднему люку. Механик-водитель тер пальцами глаза.

– Хорошее место, Семен, – сказал Логунов. – Давай, поспи немного. Сейчас светает в половине седьмого. За два часа до рассвета разбужу: проверим машину, перельем из запасных баков горючее в основные и двинемся дальше.

Разбудив Бочкина, Логунов приказал ему охранять машину, а через два часа передать пост Омаеву. Завернувшись в брезент, он улегся на горячий двигатель «Зверобоя» прямо за башней и тут же уснул. Привычка спать в любых условиях срабатывала на войне безотказно. Уютно потрескивал, остывая, двигатель, в голове закружились невнятные смутные мысли, которые то исчезали, то снова выплывали, унося человека в мир снов. Потом Логунов уснул крепко и без всяких снов. Как всегда спят на войне, используя каждую минуту для отдыха.

В половине пятого утра Логунов проснулся сам, будто от толчка. Он услышал голос Бабенко, который советовал, как и где лучше разжечь его горелку, заправленную дизельным топливом. В самом начале войны Семен Михайлович придумал ее и сам собрал из подручных средств в мастерской. Экономичная, незаметная в темноте и очень эффективная, когда надо быстро согреть литр воды, чтобы напоить экипаж горячим чаем. Коля Бочкин и Руслан чему-то посмеивались. Слышен был плеск воды. Значит, умывались. Вот молодежь, и война им нипочем. Тут изведешься весь, мысли одна мрачнее другой. Ответственность такая, что удавиться хочется, а им смешно. Молодость, молодость.