Богдан Сушинский - Ветер богов

Скорцени и Боргезе помолчали. Они понимали, что для подобных заявлений фон Брауну понадобилось определенное мужество. Конструктор прекрасно знал, сколько идей погибло в гестаповских концлагерях. Вместе с их носителями.

– Мы не можем пока что давать вам какие-то определенные гарантии, господин Штрайдер, – вспомнил вдруг о псевдониме конструктора Скорцени. – Кроме одной: будем помнить о ваших научных поисках как о достойном будущем Германии.

– Хотелось бы надеяться, что вы не забудете обо мне и после войны, – чуть ли не заискивающе молвил известный ученый.

«Как же мы приучили своих гениев кланяться и становиться на колени перед каждым мундиром! – подумал Скорцени, чувствуя, что неприязнь к фон Брауну сливается с чувством жалости и досады. – Еще долго после войны они не смогут распрямить спины, очень долго».

– Не слишком ли рано вы запаниковали? – непонятно на что вдруг разозлился он. То ли на фон Брауна, то ли на свой, тот самый, мундир.

– Сото, – позвал Семенов, как только подполковник Имоти попрощался с ним.

Японка, которая находилась в прихожей, неслышно приблизилась к дверной занавеси и, отвернув кончик, виновато заглянула в комнату. Было в ее выходке что-то настолько ребячье, что генерал поневоле усмехнулся.

– Тебе никогда не хотелось уехать со мной в Харбин?

– И-никогда.

– И-это ж и-почему ж? – явно передразнил ее атаман. Ясно, что не хотелось. Но хоть бы соврала для приличия.

Сото все еще стояла, опершись плечом о дверной косяк и придерживая занавеску подбородком. Рожица ее при этом была подчеркнуто серьезной, а потому казалась откровенно шкодливой.

– И-мне и-сдесь халасо. Тебе пльоха?

– Зайди сюда, сядь рядом и прекрати эти подворотные бирюльки.

Сото покорно оставила свое убежище, приблизилась к столику и, по-восточному окрестив ноги, опустилась на циновку. В ее глазах вырисовывалась истинно собачья покорность.

«А ведь залетно играет, паршивка узкоглазая, – вынужден был признать Семенов. – За-лет-но… Вышколили. А ты чего хотел, чтобы к тебе уличную подослали? Прими и смирись. Тем более, что с таким привеском и смириться нетрудно».

– Значит, так: ты поедешь со мной в Харбин. Будешь числиться секретаршей и переводчицей.

– У вас и-есть и-переводчик, генерал.

– Отныне будешь ты. Заодно попытаешься охранять меня, – Семенов попробовал свести это предложение к шутке, однако Сото восприняла его всерьез.

– Охранять, да? А Фротов?

– У тебя это будет получаться лучше, чем у Фротова.

– И-лучсе, да! Вы будете собирать деньги, да?

– Какие еще деньги?

– Когда вашу армию разобьют, вы сможете уехать вместе со мной в Японию. Вам нужно будет многа денег.

По тому, сколь старательно, почти без акцента и сюсюканья, произнесла все это Сото, атаман определил, что фразу японка выучила, буквально вызубрила. Но сочинила ее не она, авторы остались в штабе Квантунской.

«По крайней мере не забывают о твоем существовании, – успокоил себя командующий. – Это все, чем ты можешь утешиться. Было бы куда хуже, если бы тот же подполковник Имоти, услышав твое имя, долго потирал лоб, пытаясь вспомнить, о ком речь. Так что тебе не на кого пенять. Не говоря уже о том, что ты не имеешь права жаловаться на судьбу. У слуги существует только одно, Богом ниспосланное, право – вечно благодарить своего хозяина. Но ведь ты-то пока что не в слугах-приказчиках числишься здесь, в соболях-алмазах!» – швырнул себе в лицо генерал.

Неожиданно Семенов поймал себя на том, что, увлекшись, совершенно забыл о странном объяснении Сото, к которому стоило бы прислушаться повнимательнее.

– Думаешь, разобьют? – попытался он начать издалека.

Сото, радостно улыбаясь, кивнула:

– И-расопьют. И-вы поедете со мной в Японию. Нусна многа денег. Дом купить. Рисовое поле купить, да?

– Так что, тебя уже сейчас готовят к тому, что придется увозить генерала Семенова в Японию?

– И-готовят, – придурковато улыбнулась Сото.

В эти минуты Семенов не узнавал ее. Девушку словно бы подменили. Все ее поведение в данной ситуации можно было воспринимать лишь как грубое, совершенно неазиатское издевательство.

– Сегодня – день чудес и святого великомученика Семенова.

– А мозет, и не расопьют. Но война коница. Зацем всю зизнь зить на границе, да? Генерал, который слузил императору Японии, мозет зить в Японии.

«А ведь, если разобраться, она просто-напросто намекает на то, что меня могут убрать отсюда, дабы не мешал улаживать сепаратный мир с Россией, – с грустью расшифровал для себя сюсюкающее щебетание Сото. – Они уже задумываются над таким концом атамана Семенова. И с помощью Сото даже готовят тебя. Что ж, вполне в японском духе, в соболях-алмазах».