Богдан Сушинский - Ветер богов

Вежливо поблагодарив старшину за совет и помощь, диверсанты пригласили его в кают-компанию и угостили водкой.

– За что пьем? – поинтересовался милиционер, поднимая свою кружку.

– Кто за что. Лично ты, старшина, за свою погибель, – спокойно молвил Курбатов. А фон Тирбах и Власевич мгновенно выхватили пистолеты. – Советую выпить, старшина. Это твоя последняя.

– Но как же так? – ошарашенно осмотрел их милиционер. – Вы же свои, русские.

– Русские – да не свои. Но именно поэтому, что мы русские, мы и налили тебе эту последнюю. Чтобы по русскому обычаю.

Подойдя к берегу, они спустили трап на отмель и вывели фронтовика на берег. Впервые за все время, которое князь шел по землям Совдепии, ему настолько было жаль губить человека. Но не мог же отпустить его. Не мог.

– Я же вернулся с фронта! – словно бы уловил старшина состояние души шедшего позади него Курбатова, и глаза его налились слезами. – Я же против немчуры, три года! У меня две раны, контузия! Я же домой вернулся, что ж вы, мать вашу?!

Курбатов сам расстрелял его очередью из автомата. И потом несколько минут стоял над ним, словно потерял давнего боевого товарища.

– Отнесите его вон на тот холмик, – приказал фон Тирбаху и Власевичу. – Похороните как солдата, воздав все необходимые почести.

Вернувшись на катер, он услышал два выстрела-салюта – все, что он мог сделать для им же расстрелянного.

– Я понимаю: это должно быть невыносимо – воевать против своих, – сочувственно поддержал его фон Бергер.

– Пока что вы только предполагаете, что способны постичь ужасы гражданской войны, капитан. Но боюсь, что очень скоро вам, германцам, придется постигать все ее ужасы на собственной земле.

– Почему вы так считаете?

– Неужели непонятно, что, захватив Германию, комиссары не уйдут из нее, не заразив чумой коммунизма? Напомнить вам историю Баварской республики?

– Так это вы – Марта фон Эслингер? – поинтересовалась Лилия Фройнштаг, подходя к спортивной машине, в которой австрийская аристократка поджидала Скорцени. Она доставила его на виллу, и она же должна была отвезти его к отелю «Корсика».

– Вы не ошиблись, – высокомерно ответила Марта, придерживая рукой приоткрытую дверцу. Появление целого отряда немцев захватило ее врасплох, однако баронесса решила, что благоразумнее будет переждать все эти эсэсовские страсти хоть в каком-то укрытии.

– Ах ты ж паршивая австриячка! – вскипела Фройнштаг. – Ты продалась этим грязным макаронникам, чтобы в услугу им заманить в западню самого Отто Скорцени?!

Ткнув ей пистолетом в щеку, Фройнштаг захватила Марту за волосы, выволокла из машины и, оглушив ударом рукоятки по голове, еще одним ударом, только уже ноги, отшвырнула ее к кусту.

Пока Скорцени расточал любезности по поводу преданности «папессы» своему Эудженио Пачелли, унтерштурмфюрер села в машину, вывела ее за ворота и сигналами автомобильной сирены потребовала от штурмбаннфюрера поторопиться. При этом она была понастойчивее, чем это мог бы предположить любой знающий ее психиатр.

Направляясь к воротам, Скорцени с удивлением заметил выходившую из кустарника фон Эслингер и даже небрежно махнул ей рукой, однако Марта не ответила. Она стояла на садовой дорожке рядом с тем местом, где чуть больше получаса назад они вдвоем оставили ее машину, и, пребывая в каком-то полупьяном-полуобморочном состоянии, панически держалась обеими руками за ветки кустов.

«Неужели пьяна? – поразился Скорцени. – А что странного? У нас был свой пир, у нее свой».

– Я понимаю, что у вас железные нервы, «первый диверсант Корсики», – язвительно прошипела Лилия, с пистолетом в руке подбадривая Скорцени. – Но у меня и моего браунинга они давным-давно расшатаны. Еще немного – и начнем изрыгать свинец.

– Вначале вы, затем браунинг. Я ведь не знал, что эта синьора уступила вам свой лимузин, – оглянулся он на Марту. Теперь баронесса стояла почти у самых ворот с пистолетом в руке. Но Фройнштаг «изрыгнула свинец» на мгновение раньше. Фон Эслингер еще успела нажать на спусковой крючок, однако пуля срикошетила о мостовой булыжник и прошлась по борту стоявшего рядом с машиной Фройнштаг броневика.

На второй выстрел Марты уже не хватило; опустив пистолет, она схватилась рукой за левое предплечье и осела у опоры воротной арки. Дальше разыгрывать спектакль аристократического визита не было смысла. Выхватив пистолет, Скорцени двумя выстрелами уложил ринувшегося к Марте охранника и, прощально пальнув по ближайшему окну, из которого торчал ствол автомата, бросился на сиденье рядом с Фройнштаг. К тому моменту унтерштурмфюрер уже запустила двигатель и держала ноги на педали газа.