Богдан Сушинский - Ветер богов

– Где штeрмбаннфюрер Скорцени?! – донесся с первого этажа резкий, разъяренный голос Лилии Фройнштаг, подкрепленный двумя выстрелами из пистолета. – Я вас спрашиваю: где штурмбаннфюрер СС Скорцени?!

Брови «первого диверсанта рейха» резко поползли вверх. Он знал, что происходит, когда начинает хозяйничать Фройнштаг, чей мужеподобный голос звучал сейчас так, что ему позавидовал бы любой строевой фельдфебель.

– Я даю вам ровно пять минут для того, чтобы вы освободили его из-под ареста!

– Но его никто не собирался арестовывать, – попытался образумить Фройнштаг кто-то из охраны виллы, засевшей уже здесь, на втором этаже, и приготовившейся к отражению штурма.

– Вмешайтесь, господин Скорцени, вмешайтесь! – буквально взмолилась «папесса». – Я не желаю, чтобы мое имя увязывалось с каким бы то ни было кровопролитием.

– Одно ваше слово, синьора Ленерт…

Когда Скорцени вышел в коридор, он увидел, что несколько дюжих парней устанавливали в проемах дверей и окон ручные пулеметы и готовили к бою фаустпатроны.

– Вы забыли о штурмовых лестницах, Фройнштаг! – захватив за ствол один из ручных пулеметов, он вырвал его из рук охранника, который пытался пристроиться с ним у пьедестала статуи русалки, и заставил вояку стать лицом к стене. – Я здесь! Никто не пытался взять меня под арест!

– Я в этом не уверена!

Так, с пулеметом в руках, Скорцени и предстал перед десятком эсэсовцев, успевших рассредоточиться в фойе и у входной арки.

– Что произошло? Кто поднял по тревоге все это воинство, унтерштурмфюрер Фройнштаг?

Лилия растерянно оглянулась на своих штурмовиков и нервно передернула плечами.

– Но я считала, что вас заманили в западню и захватили, а возможно, даже…

– А что вы вдруг стушевались, дьявол меня расстреляй? – неожиданно сменил гнев на милость Скорцени. – Ваши рассуждения были абсолютно правильными. Как и действия. Но сейчас уведите своих коммандос и подождите меня пять минут. В отличие от вас, Фройнштаг, я привык прощаться с гостеприимными хозяевами.

Как только унтерштурмфюрер и ее воинство удалились за ограду виллы, сестра Паскуалина спустилась в фойе. Она была неописуемо бледна. Руки дрожали от страха.

«Да ведь она совершенно не сжилась с этой войной! – сочувственно посмотрел на нее штурмбаннфюрер, – хотя казалась куда храбрее…»

– Умоляю вас, Скорцени. Здесь больше не должно прозвучать ни одного выстрела.

– И не прозвучит.

– Что это за люди?

– Из моей охраны. Не могли же вы предположить, что я совершенно никак не подстрахуюсь. Сами-то вон какую гвардию выставили.

– А эта дама – эсэсовка – лейтенант Фройнштаг? Я не ошиблась?

– Не ошиблись, – уже мягче признал Скорценн.

– Она не должна знать, с кем вы встречались на этой вилле.

– И не узнает. Это останется между нами.

Протянув руку для прощального поцелуя, «папесса» другую руку наложила на темя штурмбаннфюрера, благословляя его на что-то, известное только ей одной.

– Простите, – остановила «первого диверсанта рейха» уже в двери. – Вы забыли спросить о том, что будет потом долго мучить вас.

– Кто сумел убедить вас, а следовательно, папу римского, что Скорцени против операции по его похищению?

– Вы, оказывается, догадливее, чем я предполагала. Но на всякий случай решусь подтвердить: вы правы. Так вот, это сделала княгиня Сардони, которая, вы уж извините, очень волнуется за вас, ваше будущее.

Слушая ее, Скорцени задумчиво кивал головой.

«О будущем. Оказывается, есть люди, которые уже сейчас думают о твоем будущем. Пора бы тебе и самому обратить взор в грядущее».

– Уверена, что страдания синьоры Сардони небезразличны вам, – с надеждой и завистью молвила Паскуалина.

«Слава богу, что этого не слышит унтерштурмфюрер Фройнштаг», – оглянулся Отто на ограду, за которой его ждала Лилия.

Они вошли в русло какой-то речушки и целое утро пробивались между ее лесистыми берегами, все дальше уходя от Днепра, в глубь украинского Полесья. Бакенов и пристаней на этой речушке не было, никакие суда здесь, очевидно, никогда не ходили, поэтому появление военного катера в селах и хуторах, которые окутывал своим чахоточным дымом угасающий мотор «сто седьмого», воспринимали как странное знамение войны.

Фон Бергер предупредил Курбатова, что запасы горючего на исходе, а пытаться пополнить его здесь – бессмысленное занятие, и они продолжали медленным ходом углубляться в ивовые джунгли извилистой речушки с безразличием странников, для которых это суденышко всего лишь временное пристанище. Пока оно двигалось, оно приближало их к польской границе – и в этом заключался весь смысл движения. К тому же в кубриках катера было куда уютнее, чем под открытым небом.