Николай Марчук - Керченский узел – 2

Тоже самое касалось и сведений о количестве личного состава. Дело в том, что у «добровольцев» царила анархия, разброд и шатания. К ним постоянно кто-то приезжал, записывался в ряды «истинных патриотов», кто-то, наоборот, уезжал обратно домой, кто-то сбегал в другие части, кто-то прибегал из других, таких же «полудиких» добробатов, кто-то ездил вахтовым методом на Майдан в Киев. Короче, сколько там «воинов-Света», так и не разобрались, вроде как получалось около сотни, плюс-минус десяток рыл.

Рыжиков предложил выйти на связь с командованием лагеря и одному из пленных сообщить, что они сейчас находятся где-то по близости, где грабят какой-нибудь особо богатый дом, или нашли машину полную ништяков, и им капец, как нужна подмога. А когда лагерники кинутся на эту приманку, то захватить их и точно так же обезоружить. Идея мне так понравилась, что я тут же прирезал двоих из троих пленных. Ну, а зачем нам остальные, если для осуществления задуманного нам нужен только один язык? Это, почему-то, капец, как возмутило Рыжикова, что он даже стал блевать налево и направо. А может и правда, от того, что я, прирезав пленных, тут же схарчил кусок кровяной колбасы, найденной в рюкзаке одного из пленных, старлея и стошнило несколько раз подряд.

Что до заключенных, которых мы освободили, то здесь все оказалось тоже не так радужно, как я предполагал изначально. Из десяти освобожденных нами пленников только один обрадовался освобождению и согласился идти с нами, остальные же чуть ли не в голос разрыдались. А все из-за того, что они прекрасно понимали, что играют роль заложников и теперь у их семей будут серьезные проблемы. Поэтому они и не обрадовались своему освобождению. Вот такой вот поворот!

А вот десятый освобожденный – невысокий крепыш, лет двадцати отроду, представившийся Бамутом, увидев, что я самолично зарезал двух «укропов» тут же подскочил ко мне и яростно начал мне докладывать:

– Товарищ командир, товарищ командир! Разрешите представиться? Боец партизанского соединения «Север» Семен Воршавин, позывной Бамут, выполнял в концлагере задание командования отряда по сбору разведданных. А вы, из какого отряда?

– А ты точно из партизан? – подозрительно нахмурился я. – Как зовут командира отряда?

– Виктор Иванович, – тут же отозвался Бамут.

– А как зовут вашего политрука? – заглянул я в свой планшет. – Денис…

– Не понял? – удивленно округлил глаза Семен. – Какой политрук? Нет у нас политрука. Из командования, единственный Денис, это Денис Львович, но он доктор, хороший мужик, хоть и еврей.

– А ты что евреев не любишь? – поинтересовался Сахаров. – Антисемит?

– Нет! – Воршавин присел от удивления. – Я нормальной ориентации, никакой я не семит.

– Ладно, проверял я тебя, вот и все. Ты по воинской специальности кто?

– Пулеметчик! – гордо подбоченился низкорослый воин. – Я с пулеметом в обнимку с четырнадцатого года, уж больше шести лет. Как заступил к своему бате вторым номером, так с ПэКа не расставался.

– А сейчас тебе сколько?

– Двадцать! Я ж с донецких, как у нас все началось в четырнадцатом году, мы с батей сразу же в ополченцы подались, мамки у нас давно не было, дома ничего не держало. Батя сразу понял, что там хоть кормить будут, пил он сильно. Ну, а мне в школу не ходить так, вообще, сплошная радость. Лучше с пулеметом в окопе, чем на первой парте сидеть перед математичкой. Мне эта школа поперек горла! – паренек рубанул ладонью по горлу, показывая уровень своего недовольства среднем образованием.

– А батя твой где? В партизанах остался?

– Нет, батю в пятнадцатом убило, вот я с тех пор при пулемете. Так и вырос, а куда мне идти? В двадцатом году приехал в Крым к другу погостить, а как все началось, в партизаны подался. А вы из кадровых военных? Давайте, я вас с командованием нашего отряда сведу, у меня в Изобильном связной. Если объединиться, то мы таких дел можем навертеть, что украм и туркам жарко придётся!

– Не сейчас, у нас своё задание, вот его выполним, и тогда можно будет и в партизаны податься, а пока рано. Ты мне лучше скажи, в лагере все такие квелые, как эти доходяги? – кивнул я в сторону освобожденных пленников.

– В большинстве своем, да! – после секундного раздумья, ответил парень. – Всех, кто был более решительный или взят в плен в бою, давно расстреляли или замучили до смерти, а вот таких набрали из окрестных сел, чтобы партизан стращать. Если рядом с каким-то из населенных пунктов происходит диверсия, то туда сразу привозят таких вот заключенных и прилюдно расстреливают. Стращают! Но все равно, есть такие у кого нет ни родни, не боязни перед врагом. Планируете захватить лагерь? Это правильно! А этих вот, – Бамут показал на сидевших, на земле заключенных, – надо поставить перед выбором: либо идут в партизаны, либо расстрел!