Игорь Берег - Приказы не обсуждаются

Они с Борисом вышли из комнаты и, не сговариваясь, отправились на кухню. Пиво в холодильнике имелось: несколько бутылок «Браугольда». Евгений не стал озадачивать себя поисками открывалки и содрал пробку о край кухонного стола. Судя по взгляду Бориса, тот такую манеру обращения с мебелью не одобрял, но, поддавшись минутной слабости, повторил операцию, проделанную Мироновым.

Бокалов они брать не стали, пиво пили прямо из горлышка. Евгений, сделав пару солидных глотков, закурил, стряхивая пепел в раковину мойки. Борис посомневался, но просить сигарету не стал. И правильно, нечего организм травить!

Сидели сначала молча, отхлебывая пиво. Из комнаты слышался голос Симонова, но понять, о чем он говорит с пленницей, было невозможно.

– Ты его давно знаешь? – спросил вдруг Борис.

– Давненько, – кивнул Евгений. – Только не здесь познакомились.

– В России? – уточнил немец.

– Сначала – в России, а потом совсем далеко встретились.

– Понятно, – не стал уточнять, где именно, Борис.

– Слушай, – спросил вдруг Евгений. – А ты где в Москве учился?

– В МГУ, на журналистике.

– Так ты журналист? – удивился Миронов.

– Был когда-то, – неохотно сознался Борис. – Во времена ГДР. А когда объединение произошло, стали появляться так называемые запреты на профессию. Кто-то выкопал документы о том, что я имел отношение к ШТАЗИ. И все, дорога в журналистику мне была заказана. У нас многим по профессии работать запретили. Знаю одного, он шофером в службе безопасности был. Так даже автобусом ему не разрешают управлять – муниципальный транспорт! Полный идиотизм!

– А ты действительно со ШТАЗИ сотрудничал?

– Сильно сказано – «сотрудничал»! Так, подписку дал, чтобы за границу можно было ездить. А кто не давал? Некоторым повезло, их личные дела сгорели, когда тут государственные учреждения штурмовали. Ну а я, вот… – он развел руками.

– И чем сейчас занимаешься?

– Газеты по утрам развожу. Все бы ничего, да вставать очень рано приходится.

Конечно, бывший журналист лукавил и всей правды о своем прошлом не говорил. Как бы его Симонов в свою группу завербовал, не будучи осведомлен о темных делишках, в которых Борис был наверняка замешан? Но это Евгения совершенно не касалось. В советские времена куча работников периодики и даже очень известных являлась штатными сотрудниками КГБ. Ну и что? После развала СССР они продолжали точно так же вещать на газетных страницах и с экранов телевизоров. Только если раньше копались в помойках Нью-Йорка и общались с деклассированными элементами, то теперь стали описывать небоскребы Манхеттена и жизнь миллионеров.

Допив пиво, Евгений сходил в ту комнату, которую штурмовал немец. Человек, лежавший там на постели, так и не успел с нее встать. Борис пристрелил его, не раздумывая. И хорошо, что не раздумывал, потому что из-под подушки торчала рукоятка пистолета. Хозяин квартиры, а это, судя по всему, был именно он, просто не успел достать оружие.

На столе лежал ноутбук, и Евгений прихватил его с собой – вдруг пригодится. Наскоро проверил ящики шкафов, заглянул под кровать. Ничего интересного. Потом он точно так же обыскал комнату, в которой ночевала бабушка. Отметил, что постель ее была двуспальной, а значит, тот, кого пристрелил Симонов, ночевал со своей подружкой. Надо же: старички-старички, а спят вместе. Любовь до гроба… Кто же они такие?

В кармане куртки, висевшей в шкафу, он обнаружил паспорт на имя Карлы Хауф, гражданки Федеративной Республики Германии, сорокового года рождения, записную книжку.

Заглянул в комнату, где Симонов допрашивал старушку. Бабушка… Да какая там бабушка! Вполне молодая женщина сидела перед Алексеем Васильевичем и что-то бормотала в подставленный диктофон. Причем бормотала по-русски!

Симонов, распаренный, без куртки, с закатанными рукавами рубашки, зло оглянулся на Евгения.

– Чего тебе?

Миронов молча протянул свою добычу. Симонов мельком глянул, бросил паспорт и записную книжку на стол, положил ноутбук.

– Потом, потом… Все? Свободен!

Евгений вышел, успев заметить, что на полу валяется одноразовый шприц. Все ясно, вот почему эта женщина так покорно выкладывает противнику свои секреты. «Сыворотка правды»! Ну что же, на той войне, в которой они сейчас участвуют, все средства хороши. Здесь не действуют никакие конвенции, и о правах человека вспоминать не стоит.

Симонов появился на кухне примерно через полчаса. Отобрал у Бориса только что открытую бутылку пива, жадно припал к горлышку. Потом, отдышавшись, сказал: