Николай Прокофьев - Лепила

Я начинал понимать, что эта тема близка Гуру. Каким-то образом он или его близкие были связаны с войной. Не с Великой Отечественной, к которой мы все имеем отношение, несмотря на возраст. Он говорил о чем-то другом, о событиях более поздних, но не менее значимых, для него во всяком случае. Я прикинул его возраст и спросил в лоб:

– Вы воевали? Афган?

Он на секунду замер, в буквальном смысле переводя дыхание, так распалила его эта речь. Потом в очередной раз смерил меня взглядом, словно прикинул, можно со мной говорить на эту тему дальше или нет. Я разрешил ему отсканировать себя, надеясь на грядущее откровение.

И оно состоялось.

– Я тогда только что получил лейтенанта и был откомандирован политуправлением округа в Азиатский регион. Там было жарко…

…В это время наш катер ткнулся носом в причал.

С личным компьютерщиком Гуру я собирался сойтись еще в первый день своего приезда на остров. Близкий к руководителю человек, владеющий исключительным правом проникать (в разумных, конечно, пределах) в личные дела Королева А. Д. и возглавляемой им организации, имеющий доступ к служебной и личной переписке Гуру. Этот человек представлялся мне одной из самых ценных фигур в окружении моего оппонента.

Внешне немного рассеянный, погруженный в свои думы, компьютерщик по имени (или по кличке-нику) Факс был человеком невысокого роста, хлипкого телосложения, коротко стриженный, с большими умными глазами. Последнее можно было установить только в случае, если он смотрел прямо на вас. Но чаще всего взгляд его блуждал где-то в виртуальных мирах и на землю спускался очень редко, только в самых исключительных случаях.

Мне удалось познакомиться с Факсом за несколько часов до отъезда. Он только что закончил упаковывать оргтехнику, сидел на крыльце избушки среди коробок и задумчиво смотрел вдаль. Познакомиться – громко сказано, на самом деле мы перекинулись несколькими дежурными фразами насчет погоды и скорого отъезда, но мне было достаточно и этого. Я понял, что это за человек. Полностью подчиненный обожаемой им технике, не вникающий в события, бурлящие вокруг, и, как следствие, подверженный чужому влиянию. Главное условие существования Факса – иметь возможность ковыряться в компьютере и прочей аппаратуре, а где и для кого – дело второе. Я был готов поклясться, что он не имел никакого представления о том, где и с какой целью находится. Вся эта канитель с островом и регулярными турами за границу его как будто не касалась. Наверняка и сам Гуру был такого же о нем мнения и держал парня исключительно из-за его технических способностей.

На острове сойтись с ним у меня не было возможности. Но, заручившись в последний момент вниманием и, кажется, доверием, я решил дожать Факса уже в Москве. Отчасти это стремление поддерживал и тот факт, что мы с ним попали в группу приближенных Гуру, каждый по своим качествам.

Задумка моя заключалась в том, чтобы под благовидным предлогом заставить компьютерщика совершить служебное преступление – дать мне возможность ознакомиться с секретными файлами, хранящимися в компе Гуру. На худой конец, я согласился бы довольствоваться его перепиской.

Дело, безусловно, рискованное. Но после того, что рассказал мне в ту ночь Гуру, я был просто обязан получить нужные мне сведения.

А рассказ таинственного мудреца сводился к воспоминаниям о его военной молодости. Оказавшись в Камбодже, на самом переднем крае, он стал свидетелем страшных преступлений, совершенных американской военщиной и ее пособниками. Я помню, как преобразился мой собеседник: вместо благообразного спокойного созерцателя передо мной вдруг возник человек, реально прошедший по краю бездны, видевший кровь стариков и слезы детей, горевший в огне, чудом разминувшийся со смертью.

Зачем он мне все это рассказывал? Я долго думал и понял следующее. По всей вероятности, он никому об этом раньше не рассказывал. Ну, разве что по долгу службы. Такими подробностями не украсишь застолье или урок в школе. Подобные переживания нужно хранить в себе. Что он и делал. Может быть, и есть два-три человека, слышавшие эти истории, но все они, скорее всего, люди из разных компаний или даже из разных слоев общества. Гуру явно не хотел, чтобы эту его боль обсуждали за его спиной. Поэтому и говорил с людьми, заведомо незнакомыми друг с другом.

Другое мое предположение строилось на том, что, взяв меня в перекрестье своего внимания, он во что бы то ни стало захотел убедить меня в том, что ничем преступным не занимается. Отсюда – альбом с отчетами о благотворительности, а следом – откровения времен военной молодости. И я должен признаться, это сработало: я еще больше укрепился во мнении, что Королев А. Д. – безопасен. Конечно, при первой же возможности я доложу об этом разговоре Левашову, пусть он делает свои выводы (кстати, он ждет меня завтра во второй половине дня, первую я выпросил для встречи с Факсом), но буду делать упор на то, что их подозрения в отношении Гуру беспочвенны. По крайней мере, на сегодняшний день. Работу в этом направлении я завершать не собирался, тем более не я ее инициировал. Но первое впечатление от встреч с Гуру я уже составил.