Сергей Зверев: Лейтенант с одной жизнью

– Сейчас приду, – вздохнул Стеклов. – А где у нас вода, так пить хочется…

Ребята расселись в «светелке», под крышей маскировочной сетки без стенок. Котелок, из которого Валентин зачерпнул ложкой бульон, источал аппетитные запахи. Попробовав юшку, он причмокнул и громко сказал:

– Самое вкусное блюдо!

За «столом» солдаты сразу разговорились. И каждый из них хотел рассказать лейтенанту о чем-то своем, самом интересном. Валентин, чтобы не обидеть их, внимательно слушал и кивал головой, никого не перебивая.

– Товарищ лейтенант, а видели, когда еще до Рухи не доехали, там ручей глубокий, который мы проезжали? – говорил Саша Лабетов. – А около него остов от танка перевернутый стоял, и башня с пушкой метрах в тридцати от него лежала. Так это в 1982 году на такой же войсковой операции танк взорвался на мине. Взрыв был очень мощным, видно, душманы под ту мину какую-нибудь бомбу неразорвавшуюся авиационную положили, вот его разорвало на части…

– Товарищ лейтенант, – перебил своего тезку Лукьянцев, – а в Рухе мой земляк служит, на точке. Мы с ним в одной школе учились.

– А какие здесь огороды! – подхватил Валентин. – Даже не ожидал, что в горах, на каменных скалах такое возможно. Прямо с дороги было их видно, на такую огромную высоту поднимаются.

– Это благодаря горным ручьям, – пояснил Самид Сайдудулаев. – У нас дома в Таджикистане мы так же землю заносим наверх, и там на ней растим все – помидоры, редис. Так еще мои прапрадеды делали. Ишака пускали, а он вверх не любит идти, выбирает себе подъем легкий, чтобы не уставать. Вот по его следу дехкане и прокладывали каналы. По ним вода медленно бежит и через небольшие отводы заполняет огороды.

– Интересно, интересно, – закивал головой Валентин.

– А чем им еще здесь заниматься, товарищ лейтенант? Река есть, но по ней лодкой не проплывешь, бурная больно. А вот долина дает возможность пасти овец, растить сады. Кто-то занимается перевозкой купленных в Пакистане товаров, которые в тот же Чарикар, Кабул…

Стеклов, слушая Самида, проводил глазами ехавший мимо них «ГАЗ-66».

– Не вовремя он, запылит все здесь, – заметил кто-то из солдат, глядя на высоко поднимающуюся за машиной пыль.

И в этот момент раздался мощный взрыв. Передняя часть грузовика подпрыгнула вверх и осела своим железным развороченным остовом на землю. Черный дым заклубился в воздухе. Валентин, вскочив на ноги, вместе со своими солдатами побежал к машине.

Вылетевший из кабины водитель, похоже, был сильно контужен. Он сидел на земле и, обхватив руками голову, упирался черным от копоти лбом в колени.

А вот на пассажира, которого солдаты вытащили из кабины, Валентин смотрел, прикусив губу. Его голова, несмотря на то что он ударился ею о крышу кабины во время взрыва, была целой, но глаза, ввалившиеся в глазницы, напоминали черные дыры.

К ним подбежали солдаты из медсанбата, подняли раненого, положили на носилки и понесли к своим палаткам. Свисавшая с носилок правая нога раненого в разорванной штанине была переломана в нескольких местах и болталась, как рваная веревка, как и рука.

Подбежавший к ним медик – офицер в белом халате – попросил солдат остановиться, заглянул раненому в глаза и сказал, чтобы несли его в операционную. Вдруг раненый ожил и, повернувшись к доктору, громко спросил:

– У меня дети будут?

– Будут, будут, парень, – ответил офицер, торопя несущих носилки солдат.

– Я – л-л-лейтенант. У меня дети буд-дут? – Голос раненого стал дрожать и ослабевать.

Валентин остановился и смотрел на удаляющихся солдат с носилками. Обернулся к горевшему автомобилю с кунгом и замер, рассматривая под правым развороченным его боком черную неглубокую яму, образовавшуюся после взрыва.

– Стойте! – окликнул его подошедший офицер. – Территория здесь, похоже, заминирована, будьте осторожны.

Валентин вернулся к своим. Солдаты стояли около полевой операционной и ждали заключения хирурга, будет тот лейтенант жить или нет.

Стеклов поднял голову, следя за нарастающей точкой вертолета, приближающейся к ним. Винтокрылая машина села метрах в пятидесяти от полевого госпиталя. Из палатки вынесли первые носилки, вторые, третьи…

Лейтенант пошел за ними. Остановившись у первых носилок и глянув на человека, лежавшего на них, он невольно открыл рот и стал громко дышать, чтобы хоть как-то заглушить в себе чувство подступающей тошноты. У второго, лежавшего на соседних носилках, была забинтована голова. Простыня, покрывавшая его тело, на груди насквозь пропиталась кровью. Когда она чуть сползла, стало понятно, что раненый уже умер.