Александр Шувалов - Ахиллесова спина

Зачем, спрашивается, этаким вот местным умельцам понадобился Костя Буторин? Элементарно. Во-первых, они поняли, что он очень хороший человек. За иного, лишенного чести и совести, ни в коем случае не вышла бы замуж дочь бизнесмена, весьма авторитетного в этих краях, и родная сестра начальника отдела черниговской таможни.

Во-вторых, к тому времени новые люди уже выдавили многих конкретных пацанов с хлебных мест. Вот они и принялись рыскать по стране в поисках источников пропитания. Так что мой первый командир оказался там боле чем кстати.

– Да, жизнь течет нормально, – сказал Костя.

– Заскучал, да? – лениво поинтересовался я и наколол на вилку здоровенный кусок домашней колбасы.

– Не скажи. – Буторин налил еще по сто грамм. – Иногда и весело бывает. Вот на прошлой неделе залетали к нам джигиты из Днепропетровска.

– На фига?

Дурацкий вопрос. Кавказские мужчины появляются на свет с твердым убеждением в том, что все остальные им по жизни должны. Как только они немного подрастают, сразу же начинают требовать свое. Со сложными, прямо геометрическими процентами.

– Сказали, что борцы, – пояснил Костя. – Очень вольного стиля.

– Да что ты говоришь? – ужаснулся я. – И что просили?

– Требовали, – уточнил он. – Как всегда, долю.

– А за долю что бывает?..

– Нет, до этого не дошло. – Друг закурил и перебросил мне пачку. – Забили стрелку, перетерли дело, потом оказали им первую помощь и проводили со всем нашим уважением.

– Даже не поборолись?

– И не побоксировали. – Костя усмехнулся. – Здесь, если что, кулачками не машут, а просто стреляют и закапывают. Места подходящие, хрен кого потом найдешь.

– Круто! – восхитился я. – Как в кино.

– Нормально, – отозвался он. – Скажи лучше, что у тебя стряслось?

Любому другому я, может быть, и соврал бы. Только не Косте. Этот ухарь знает меня как облупленного еще с тех пор, когда и знать-то обо мне было особо нечего.

Поэтому притворяться я не стал и почти честно сознался:

– Есть небольшие проблемы. Мне нужно осторожно, незаметненько заехать в Россию.

– Дожил! – Костя хохотнул. – Уже к себе домой на цыпочках пробираешься. – Деньги нужны?

– С деньгами порядок, а вот паспорт не помешает.

– Какой?

– Российский.

– Не вопрос. – Он аккуратно загасил сигарету. – Сегодня отдохнем, а завтра поутру все и оформим.

– А когда поеду?

– В ночь, – ответил он. – Вместе со мной. – Костя взял стакан и предложил: – Давай по последней, не чокаясь.

– Давай.

Автоколонна, состоящая из внедорожника и двух грузовых фур, выкатилась из леса на грунтовку и двинулась на северо-восток.

– Ну вот, а ты боялся, – весело проговорил Костя. – Тихо и спокойно, не то что через горный перевал за речкой.

– Ну, не скажи, – отозвался издали персонаж, отдаленно напоминающий меня, Михаил Ильич Сидоров, житель подмосковных Луховиц, одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, холост, может, даже не судим. – У вас в лесу темно как ночью в шахте. И как ты только в овраг не навернулся?

– Да уж, – согласился Буторин. – Места здесь дикие. Мы сюда джигитов свозили, показали, где будем закапывать.

– И как?

– Сразу успокоились и нехорошо запахли, – пояснил он. – А поначалу такие крутые были. Один вообще все время рычал как лев. Кстати, сильно смахивал на Мусу из третьего отделения, помнишь такого?

Я прекрасно помнил Мусу Гамишева. Уверен, он меня тоже не забыл, по крайней мере, очень настойчиво это обещал.

– Еще встретимся, собака! – заявил этот фрукт и выплюнул передний зуб, вдруг ставший совершенно лишним.

Мы радикально разошлись во мнениях по вопросу внебюджетного финансирования, то есть он хотел отжать у меня денег, а я пожадничал. Дело было, как сейчас помню, в ноябре. К тому времени я успел отслужить целых шесть месяцев, а ему ровно столько же оставалось до заслуженного дембеля. Вот ефрейтор и решил, что имеет полное право разжиться моими деньгами.

Поганый, вообще-то, был парень, этот самый Гамишев, обожал по поводу и без такового докопаться до кого-нибудь из молодых, припахать, настучать в грудь или просто занять денег без отдачи. Меня, как и все остальные старики из роты, он старался не трогать, боялся Костю. Но однажды все-таки не сдержался. Подкараулил за палатками и вежливо попросил пятьдесят афоней. Так мы, воины-интернационалисты, именовали афгани, национальную валюту страны пребывания.