Александр Шувалов - Чистодел

Я выбросил то и другое в урну, посидел еще немного просто так, потом наконец встал и негромко, но внятно проговорил:

– А не пойти ли мне на завтрак? Пожалуй, можно заглянуть в пиццерию на Саксаганского. Это совсем недалеко.

Такое бывает. Порой люди разговаривают сами с собой. Совсем не обязательно сразу же зачислять их в стройные ряды выживших из ума по старости или просто так, без всякого повода. Может, человек считает себя интересным и умным собеседником, общение с которым ему всегда приятно? Не исключено, что он просто проговаривает слова будущей блестящей речи или общается с кем-то по телефону. В наш век прогресса для этого совсем не обязательно держать аппарат в руке и прижимать его к уху.

Вот и я который уже день мотаюсь по столице Украины и ее окрестностям с включенным телефоном в кармане и комментирую вслух, куда, как и зачем. Влад так и сказал, выходи, дескать, каждые двадцать минут на связь и обо всем докладывай. А на той стороне невидимого провода царит сплошная тишина. Лишь изредка слышны щелчки по мембране. Меня это совсем не расстраивает, скорее наоборот. Потому что любые слова, сказанные мне, следует считать сигналом тревоги.

План, придуманный Владом, так же прост, как и все по-настоящему гениальное. Я много и полезно перемещаюсь по городу и его окрестностям. Не слишком стремительно, чтобы жуткие злодеи, внимательно отслеживающие каждый мой шаг, не потеряли меня из виду. Когда я наконец-то соберусь выехать на природу, чтобы забрать флешку из тайника, они непременно последуют за мной. Как только я извлеку ее, эти ребята сразу же меня того…

Впрочем, Влад уверял, что до этого дело не дойдет. Мол, мы успеем раньше. Я очень хотел ему верить.

В общем, настроение бодрое, насколько оно может быть таковым у червяка, насаженного на крючок. Ведь именно эта роль отведена мне в операции под кодовым названием «Битва лохов». Остается верить и надеяться на то, что мы действительно успеем. А еще не терять аппетит.

Не успел я ступить на «зебру» перехода, как транспорт мгновенно замер. Они здесь, на Украине, совсем одичали. Представьте, давить пешеходов на переходе у них не модно. Водители, наоборот, пропускают таковых и даже не матерятся им вслед.

Только вот не все и не всегда. Древний серенький микроавтобус невнятной марки, стоявший в паре метров от меня, вдруг взревел двигателем и рванулся вперед. Дверца отъехала.

Кто-то незаметно подкрался ко мне сзади и заботливо подтолкнул коленом чуть ниже спины. Я дернулся, инстинктивно выставил вперед руки. Гигантский пылесос засосал меня в салон. Я даже пискнуть не успел, приземлился физиономией в пол и замер. Если сразу начать дергаться, то можно очень крепко получить по затылку.

Но люди, сидевшие в салоне, свое дело знали. Моя правая рука как будто угодила в медвежий капкан. Это когда страшно больно, и в то же время ты понимаешь, что будет много хуже, если попробуешь хотя бы шевельнуться или даже слишком глубоко вздохнуть.

– В чем дело? – осторожно, боясь всего и сразу, проверещал я. – Кто-нибудь, помогите!

– Заткни его! – прозвучало над моим ухом.

Что-то больно укололо меня под лопатку через рубашку, как будто пчела ужалила.

Машина подпрыгнула на ухабе, притормозила. Это последнее, что я помню. Дальше только тишина и темнота.

Мне приснился какой-то очень странный сон. Будто сижу я в кресле в какой-то комнате без окон, а напротив меня Ванька Рудиков. Я хочу поднять руку, поприветствовать его, а не могу. Да и сказать ничего не получается, рот как судорогой свело. Дурь какая-то!

Я открыл глаза, попробовал поднять руку, почесать нос. Ничего из этого не получилось. Обе мои верхние конечности оказались старательно примотанными скотчем к подлокотникам кресла.

Я осторожно повертел головой. Квадратная комната, приблизительно пять на пять метров, самую малость окультуренная. Лампы дневного света на потолке, и ни намека на окна. Кругом мебель: столы, стулья и даже офисный ксерокс размером со средний танк.

– Что, красавчик, проснулся?

Я глянул и обалдел. Это действительно Ванька Рудиков, только не во сне, а вполне себе наяву. Сидит на столе бочком и ноги свесил. За те годы, что мы не виделись, он заматерел, оброс не спортивным, а самым настоящим боевым мясом. Приобрел небольшой, едва заметный шрам над левой бровью. Волосы по бокам посветлели, а сверху поредели. Взгляд у него сделался явно не тем, каким был раньше.