Александр Шувалов - Чистодел

Отставник любовного фронта Гриша, как и подобает герою, не остался в стороне. Он встал с камушка, подошел поближе и, ни слова не говоря, молча и решительно зарядил коварной Кларе в глаз. Да так, что та отлетела на пару метров и едва не угодила головой в костер.

Четыре дамы, радостно кудахтая, расселись рядком на бревнышке и принялись наслаждаться бесплатным зрелищем. Для полного счастья им не хватало только попкорна и диетической пепси.

Боевые действия меж тем развивались стремительно. Блондинчик извернулся и впился зубами в бок противника. Клара на удивление быстро оправилась от нокдауна и огрела обидчика по бритой башке сковородкой. Над рекой разнесся звон, вполне себе мелодичный.

Все вдруг призывно посмотрели на меня. Дескать, что стоишь, давай, присоединяйся, принимай посильное участие.

Увы, я не пожелал ни избивать кого бы то ни было в войне за прекрасную Клару, ни огребать самому. Потому позорно дезертировал с театра военных действий, забросил рюкзак в лодку и с энтузиазмом заработал веслом.

Ближе к вечеру я причалил к берегу, перекусил, избавился от плавсредства и опять перешел в пехоту. Протопал километров пять, на сей раз бодро и весело. Заночевал на опушке по соседству с эротически настроенной парой, обитавшей в ярко-красной палатке. Встал с рассветом и продолжил путь.

Ближе к обеду я вышел на грунтовку, вместо приема пищи трясся в автобусе. Потом пересел в электричку. Вечером оказался в аэропорту. Там и поужинал. Без особого аппетита, скромно, всем, что было означено в меню.

Вылет несколько раз переносили то ли по метеоусловиям Буэнос-Айреса, то ли из-за отсутствия керосина. Я с удовольствием вздремнул бы минут триста-четыреста, но в самолете толком поспать не вышло. Разудалая компания заявилась на рейс в приятном подпитии, в полете ребята и девчата еще добавили, а потом веселились как уж умели, то есть очень громко.

В общем, в Пулково я оказался ближе к обеду, голодный и хмурый под стать погоде. Ну, здравствуй, что ли, Санкт-Петербург, бывший Ленинград! Родина трех революций, двух президентов, дай бог им здоровья, бесконечных унылых дождей и тягомотных телесериалов, так похожих на настоящую жизнь. Особенно если не всматриваться.

В относительно чистом туалете я умылся и побрился. Потом разорвал паспорт на мелкие кусочки и отправил их в автономное плавание в унитаз. Я несколько раз спустил воду, тут же перестал быть Васьковским Александром Вениаминовичем, гордо проигнорировал такси и сел в автобус.

С документами, скажу честно, мне здорово повезло. Накануне я раненько утречком подкрался на цыпочках к той самой красной палатке, осторожно заглянул вовнутрь и обнаружил там два тела, совершенно не одетых, разнополых и валявшихся друг на дружке. Сон срубил их так же внезапно и безжалостно, как топор юную березку.

Я аккуратно пошарил в рюкзаках и обнаружил, кроме всего прочего, тридцать тысяч рублей и пару паспортов. Спящие граждане, как выяснилось, состояли в законном браке, но не между собой, а с некой гражданкой Васьковской Н. В. из Ярославля и гражданином Карпухиным А. К. из, надо же, Вязьмы.

Я раскрыл один из паспортов, тот самый, в ярко-зеленой обложке, глянул на фото, аж вздрогнул и внимательно посмотрел на спящего мужичка. Тот как будто что-то почувствовал, дернулся и опять захрапел.

Я вернул деньги на место, документ засунул себе в карман и принялся быстренько переставлять ноги, благодаря судьбу за нежданный щедрый подарок. Вслед мне несся громкий высокохудожественный храп, теперь уже на два голоса.

Не скажу, что достопочтенный господин Васьковский, верный муж чужой жены, походил на меня как родной брат-близнец, совсем нет. Просто личико у этого Казановы из Ярославля, почти моего ровесника, оказалось на удивление блеклым, скучным, как парламентский вестник, и абсолютно невыразительным, трудно запоминаемым, зато легко и с удовольствием забываемым.

Совсем как у меня. А ведь когда-то, до того как стал мокрушником, был я парнем очень даже симпатичным. «Красавчик!» – громко шептали гарнизонные дамы и наперебой строили мне глазки.

«Непорядок!» – сказали в конторе, принимая меня на службу, и тут же решительно направили куда надо. Скальпель пластического хирурга сотворил чудо. Назвать мою физиономию привлекательной теперь способен только человек с сильно развитым воображением. Или просто шутник.

Я запил огненно-горячим чаем средней паршивости неожиданно вкусные пельмени, по-моему, даже с мясом, с удовольствием выкурил сигаретку и принялся убивать время. Прогулялся по городу, благо дождь прекратился, поглазел на расконвоированных прохожих, сходил в кино.