Александр Шувалов - Чистодел

– Это дерьмо плавает, – тонко подметил худощавый блондин, старавшийся держаться рядом с бронзовой от загара девицей спортивного вида в светло-зеленой майке-алкоголичке, обтягивающей мускулистые плечи. – По воде ходят.

– Умник! – презрительно бросила атлетка, тремя гребками приблизилась ко мне, умело пришвартовалась к борту и протянула ладонь. – Привет! Я Клара. – Она крепко, по-мужски сжала мою руку и даже встряхнула ее.

– Тогда я Карл, – схохмил я.

– А если серьезно?

– Кирилл. – Ничего другого в голову, расплавившуюся от жары, не пришло. – Очень приятно.

– Мне тоже, – заявила амазонка, окинула меня решительным взором и осведомилась: – Куда путь держишь?

– Туда. – Я указал веслом.

– Пошли с нами, – предложила девушка.

Не успел я обдумать это заманчивое предложение и тут же его принять, как заволновался толстяк, видимо, обеспокоенный тем, что решение принимает кто-то другой.

– Погоди, – начал он. – Тут надо…

– Водка есть? – перебил его здоровяк в панамке защитного цвета, сидевший в старенькой байдарке, выгоревшей до утери первоначального цвета.

– Десять бутылок! – гордо сообщил я. – Закупал на всю честную компанию.

– Ура! – прогремело над водой.

Так я влился в коллектив любителей отдыха на воде. Почти единогласным решением всех присутствующих. Один только блондин явно был не очень мне рад, но его мнением никто не счел нужным поинтересоваться.

Через час-другой наша армада причалила к берегу. Мы искупались, перекурили и принялись готовиться к торжественному ужину. У нормальных водных туристов, в отличие от сплавщиков‑камикадзе, ушибленных на всю голову, каждый ужин по-своему торжественный. Потому что он непременно проходит под стакан. А днем они любят попить пивка.

Шашлык-машлык из плохонького мяса, купленного в сельпо, мы бодро запили водочкой, более-менее охладившейся в речной воде. Несколько раз повторили, закурили.

Потом блондинчик достал из лодки гитару, настроил, заиграл и очень даже неплохо запел. На самом что ни на есть настоящем английском. Время остановилось, всем стало хорошо.

Но тут здоровяк по имени Гриша вдруг ни с того ни с сего сильно опечалился. Он выпил, потом налил персонально себе, снова брутально принял на грудь. Посидел, помолчал, опять откушал. После всех этих процедур Гриша поднял голову, окинул мрачным взором всю нашу компанию, сидящую у костра, обнаружил массу ушей, не закрытых лапшой, и тут же поехал по ним.

Началось и понеслось. Мемуары старого сурового солдата. Воспоминания о кровавой и героической чеченской войне. Знал о ней герой Гриша, как выяснилось, крайне мало. Вернее, вообще ни черта не ведал. Так, что-то самим им придуманное, навеянное патриотическими сериалами и прочей лабудой. Потом он отнял у блондинчика гитару и исполнил, жестоко перевирая слова, несколько песен тех военных лет, все почему-то на мотив зоновской нетленки: «Гоп-стоп, Зоя. Кому давала стоя?»

Не то чтобы я был против искусства, вовсе нет. Просто песен нормальных о той войне раз-два и обчелся.

Поэтому я тихонько поднялся, шагнул в темноту, раскатал на земле спальник, улегся на него, заложил руки за голову и принялся смотреть на звезды. Это происходило под аккомпанемент сурового и правдивого рассказа Гриши, разносящегося на многие километры.

Он повествовал о том, как однажды ночью угнал из танковой части «Т‑96». Странно, но я о такой модели никогда ничего не слышал. На этом бронеобъекте герой-одиночка и направился в аул к ваххабитам мстить за погибшего кореша. Он перебил там половину мужиков, а остальных повесил на танковой пушке за шеи и до утра катал по горным дорогам.

Я сплюнул и тихонько, но очень грязно выругался. Терпеть не могу, когда додики разного рода, ни к чему такому не причастные, начинают вслух рассуждать о моем собственном прошлом. Потому что я‑то на той войне как раз был. Заставить меня вспоминать о ней можно только под стволом. Пусть этим другие занимаются. Например, военные начальники: «И тут я приказал наступать». Плюс их адъютанты: «И тут я ненавязчиво намекнул старому дураку, что уже пора наступать».

Есть еще и тыловики со снабженцами. Те, правда, вслух ничего такого не произносят, но вид у них при этом как у кота возле бочки со сметаной.

Мы кормили там вшей, восстанавливали порядок, которого в тех местах сроду не было, и ничего хорошего обо всем этом сказать не можем. При всем желании. Если нам что и помнится, то грязь, холод, а еще глисты, прекрасно дополняющие помянутых вшей.