Александр Шувалов - Смерть в двух экземплярах

– Правильно делаешь. В общем, все разъехались, остался только один танк с экипажем.

– На хрена?

– Гусеница порвалась, – пояснил я. – Экипаж оставили ее ремонтировать.

– Горе-то какое, все в кабак, а им работать.

– Правильно мыслишь. – Я бросил взгляд на экран и, убедившись, что в Багдаде все спокойно, продолжил: – Эти разгильдяи с полчасика поизображали бурную деятельность, а потом плюнули и рванули следом за остальными, дескать, завтра докуем. И плевать они хотели, что танк был новейшего образца.

– На чем рванули?

– А я знаю? Может, попутку поймали, а может, на своих двоих.

– И что дальше?

– А дальше, – понизил я голос, – один героический советский военный разведчик решил совершить подвиг. Как раз в то время была поставлена задача выяснить, что у этого танка за гусеницы такие.

– В жизни всегда есть место подвигу.

– И не говори. Дождался темноты, подобрался к машине, отсоединил метра два гусеницы…

– Свистишь!

– Ну, не два, а чуть поменьше, – не стал спорить я. – Привязал веревочку, перекинул через плечо, впрягся, как бурлак на Волге, и попер к машине.

– А ее он оставил в паре километрах, из соображений конспирации, – ввернул Грек.

– Думаю, что не ближе, – согласился я. – Так и тащил волоком через поля, через моря, по оврагам, лесам и рощам. Обильно потея и оглашая импортную ночь родным русским матом, правда, вполголоса. А еще колея за ним тянулась, в полметра всего глубиной.

– Не снимая костюма-тройки и галстука.

– Не уверен, у них же все-таки был пикник на природе, так что пиджаки и галстуки перед его началом все-таки сняли.

– Извини, запамятовал, – осторожно хохотнул Грек. – Так и представляю себе: южная ночь, тишина, только слышны родной русский мат, сопение и все остальное сопутствующее. Что было дальше?

– Дотащил до машины, кое-как загрузил в багажник и дернул на базу.

– А назавтра поднялся шум.

– Ни хрена подобного, наутро приехали танкисты, обнаружили пропажу. Решили, что местные крестьяне решили подзаработать на сдаче металлолома. Дальше все как у нас: поставили небось кому надо бутылку и закрыли вопрос.

– А парень-то молодец. Думаю, наработал на орден.

– И не угадал. Ровно через три дня резидент объявил ему благодарность за отличную физическую подготовленность.

– Не понял.

– Вот в этом-то и весть смак. Неделей раньше наши сподобились увести из-под носа у супостата не просто пару метров гусеницы, а целый танк. Целехонький и почти полностью укомплектованный.

– Что значит почти?

– Почти – значит без экипажа, он во время проведения операции отсутствовал.

– Ну, поспал?

– Поспал, – зевнул Толя. – Хотя запросто придавил бы еще часиков шесть. Что нового?

– Получил сообщение, на днях буду уходить.

– С изделием?

– С ним, куда же без него.

– И как?

– Помнишь фильм нашего детства «Человек-амфибия»? – хмуро ответил я вопросом на вопрос.

Грек молча отпил водички из бутылки, почесал затылок и, все поняв, задумчиво проговорил:

– Значит, будешь уходить по воде?

– Вернее, под водой.

– А как же твоя водобоязнь, Стас? – расхохотался Толя. – Если честно, никогда в нее не верил.

По официальной версии, я с самого раннего детства смертельно боялся воды. До хрипа в горле, колик в желудке и рези в подмышках. Никогда не принимал ванну, а в душ ходил непременно в надувном спасательном жилете. Даже соответствующая запись в личном деле имеется. Так решило высокое руководство, когда принимало меня на службу.

На самом деле с водой у меня довольно-таки неплохие отношения. В школе я несколько лет не без успеха отзанимался плаванием и даже выплыл в перворазрядники. На этом мои успехи, правда, и закончились. Для того чтобы чего-то добиться в плавании, неплохо иметь приличный рост, большие ладони и ступни ног. Всем этим, вместе и по отдельности, природа меня здорово обделила. Конечно же, я не карлик, надо мной не смеются на улице, и невоспитанные детишки не тычут пальцем. Метр семьдесят восемь вполне достаточно для того, чтобы считаться человеком среднего роста, но этого крайне мало, чтобы добиться хоть чего-нибудь приличного на водной дорожке. Короче, из секции меня отчислили за полнейшую бесперспективность, и я, по молодости лет, здорово это переживал. Потом, когда увидел, как мужик моих размеров, даже скромнее, выигрывает олимпийские игры, понял, что дело не только в габаритах и экстерьере. Просто моих способностей в этом виде спорта аккурат хватило на первый спортивный разряд.