Денис Игумнов - Котик Бу-Бу

Маленький трогательный подбородок, а губки конфетки – пухлые с продольными канавками эротичных морщинок. Златовласку, перед тем как уложить в гроб, аккуратно причесали: две волны пышных волос прикрывали плечи, удерживаемые ободком в виде то ли белого венка, то ли подвенечного венца, ласково обнимающего лоб. Причуда родственников. Венок-венец выгодно подчёркивал нежную красоту девушки, отправившейся в последний путь, а её белоснежное платье оповещало стражей потустороннего мира о сохранённом ей целомудрии.

Покойница стала непривычно лёгкой ношей в руках Дениса. Он достаточно перетаскал трупов этим летом и прекрасно знал, насколько неподъёмной бывает мёртвая плоть. Случалось, что и детей приходилось взвешивать: все они висели гирями на нём, пока он таскал их из могилы в тачку. Златовласка же весила словно птичка. Феномен, не подлежащий разумному объяснению.

Как заметил Денис: многие люди после смерти обретали несвойственную им утончённую, иногда изысканную красоту, несвойственную им при жизни. И уроды и симпатяшки становились невозможно прекрасны. Неотразимы. Нервное напряжение, злоба отлетали в небытие вместе с душой, оставляя после себя в теле покой и торжественность закрытого на ночь храма. Длилось наваждение недолго, оканчиваясь через два-три дня с возникновением первых видимых очагов разложения. Думать об этом Денису совсем не хотелось, как и о том, что с невестой произойдёт дальше. Бережно погрузив её на тачку, он повёз Златовласку к очередному превращению материи.

Через полчаса неспешного передвижения, без всяких приключений тачка с грузом прибыла к воротам донжона подполковника. Стоило Денису подойти башне, как ворота бесшумно отошли в сторону. Это правильно. Хорошо, когда механизмы смазаны и створка отъезжает, как по маслу, без старческих хрипов и стонов. Денис не терпел ржавчины ни в машинах, ни в людях. Вот, например, его тележка никогда не скрежетала, обрезиненные колёсики крутились бесшумно.

По гаражу, мимо груд бесполезного бронированного металлолома, к спуску в подземную часть цитадели Денис вёз Златовласку. Вкатив тележку на последний нижний уровень, Денис установил её у самого края темного прямоугольника ямы, уходивший на 3,5 метра в бетон основания фундамента донжона. Яму 6 на 8 метров заполняла тьма. Так могло показаться издали любому, кто к ней подходил. По мере продвижения к яме посетитель уже различал серые шершавые стены, ныряющие на глубину, в сумрак, становящийся тем гуще, чем дальше проникал его взгляд.

Кривая трёхметровая загогулина заглядывала в яму, держа на горбу отведённый назад желоб. Раньше желоб вёл в яму, исполняя роль примитивного транспортёра. Подполковник его поднял и заклинил механизм опускания. Денис отлично понимал, почему он это сделал.

Те, кто жил там внизу, не любили света, а тем более – навязчивого внимания. Они показывались, выходя под холодный свет люминесцентных ламп, лишь затем, чтобы удовлетворить голод. Тогда решившийся приобщиться к тайне псих мог лицезреть во всей дикой красе кошмар, выдрессированный из безликих генов неизвестным вивисектором.

Есть они хотели всегда, но не всегда они могли голод своевременно удовлетворять. В яме жили настоящие мрази. В первый раз, когда дядя показал Денису своих подопечных, парнишку замутило, да так, что от пришедшего мягкой пулей в мозги головокружения он чуть не свалился туда, к ним.

Подполковник Гробовалов щёлкнул выключателем и зажёг свет в яме.

Истинное предназначение объекта, оставленного на попечение вышедшего в тираж ветерана инвалида, показалось степенно копошащимся в углах ямы. Сморщенные куски серо-розового с зелёными прожилками мяса, поразительно напоминающие человеческие мозги, мутировавшие до размеров годовалой свиньи, встревоженные светом, топтались на мохнатых паучьих лапках, не двигаясь с места и хлюпая по чёрным жирным мазутным пятнам испражнений, покрывавшим добрую половину площади ямы. Мрази (такое название существ первым пришло на ум Денису при первом знакомстве с ними) продвигались короткими взрывными перебежками, делали рывок и вставали, раздуваясь, а затем постепенно опадая, как стареющие, улетающие в поднебесье воздушные шары. Пока мрази отдыхали, их задние части полушарий, покрытые ковром беспрестанно шевелящихся розовых сосочков, подрагивали в такт ритмичной пульсации. Как следует отдышавшись, они снова бежали на поиски тёмных уголков или пищи.

Ну а питались они и вовсе омерзительным образом. Чтобы показать Денису весь процесс кормления от начала до конца, дядя вывалил в ямы содержимое синей пластиковой бочки, доверху набитой гнилыми костями, тухлыми обрезками тканей домашней скотины (о скотине Денис подумал ещё до того, как дядя ему обо всём рассказал; потом он всё понял… когда было уже поздно). МозгаУки, как их называл Гробовалов, прежде чем сесть на мясо, брызгали на него коричневыми горячими остро пахнущими струями желудочного сока. Мясо начинало дымиться. Тогда мозгаУки набегали к размягчающимся кускам еды, наседая на них словно мухи. В складках серой плоти открывалась вертикальная ротовая расщелина, где спереди щёлкали крестом сходящиеся по центру два клюва, за которыми порхали острые, как бритвы, блестящие влагой ресницы цвета антрацита, предшествующие ворочавшимся на границе раздвоенной глотки свёрлам серых хрящей.