Инна Баханцева - Возвращение Ангела

Мастер посмотрел на Женю, усмехнулся.

– Руки мои (он показал восемь своих крепких, корявых, на-труженных пальцев) по настоящей работе соскучились… с тех пор, как этот директор пришёл… Будь у меня настоящий материал, я бы

такой гарнитур построил… спальный… в стиле ретро… что хоть

на выставку.., хоть на продажу…

– А почему материал не получаем?

– Кто тебе сказал, что не получаем? Такой материал приходит, 102

закачаешься. Я его по запаху чую. Сразу могу определить, когда

пришла ценная партия… Вот, сейчас, не чуешь, – поводил носом, —

дубом свежим пахнет… красненьким деревцом? У-у-х! Хорош запах…

Женя тоже потянул носом, повертел головой.

– Нет, не чую… А где этот дуб?

– Вон сарайчик, видишь? Там и хранится.

– А для чего?

Мастер пожал плечами.

Двор мебельной фабрики. У склада.

…Позже, когда выдалась свободная минутка, Женя отпросился

у мастера, знаками показывая, что ему надо выйти, и направился

к сарайчику. Обошёл его несколько раз, пригляделся, принюхался.

Действительно пахло свежей древесиной.

– Тебе чего? – вышел навстречу ему складчик.

– Почему противопожарный инвентарь не на месте? – наехал

на него с ходу Женя. – Ведро где? А топорик?

Складчик виновато развёл руками.

– Я от Семёна Михайловича, – в наглую соврал Женя. – Проверить поручено. Ясно?

– Ясно, – ответил складчик.

Отделение милиции. Коридор.

…В коридоре РОВД города, Женя сидел перед дверью, на которой

табличку с фамилией Нилин меняли на табличку с фамилией

Рязанов. Потом выглянул новый хозяин кабинета. Уже в звании

майора.

–

Заходи, Ангелин, – сказал он и посмотрел на новую табличку.

– Буквы у вас какие-то бледные…

– Какие дали, товарищ майор… – ответил с улыбкой парень, менявший табличку. – Да и так видно всё…

Но лицо Рязанова было серьёзно.

– Давай, Ангелин, проходи… А то у меня скоро совещание… —

посмотрел на часы.

Отделение милиции. Кабинет Рязанова (бывший кабинет Нилина).

В кабинете, проходя на своё место, коротко бросил:

– Садись.

Женя стоял.

103

– Упрашивать я тебя должен, не пойму? Сказали, садись, значит

– садись.

Женя сел.

– Вот, что, Ангелин… Сам понимаешь, о чём, разговор…

– Нет, не понимаю. О чём?

– О том, что на тебя жалобы поступили. Догадываешься, от кого?

– Нет.

– Очень жаль. Так вот… От семьи Светловых, это – во-первых.

Историю с аварией, повлекшей тяжкие телесные повреждения, при- чинённые Евгении Светловой, ты, конечно, помнишь. Тогда, почти два года тому назад… меня попросили …ну, словом, я пошёл

на- встречу… Тебе и это сошло с рук… Родители пострадавшей

заявили, что не имеют претензий. Взамен взяли обещание, что ты

оставишь их дочь в покое. Так?

Женя молчал.

– Так, – сам же ответил Рязанов. – А ты что делаешь?

Женя продолжал молчать.

– Беспокоишь. И теперь они направили жалобу на твои хули-ганские действия.

– А что во-вторых? – спросил Женя.

– Не понял, – сказал Рязанов.

– Ну, от Светловых – это, во-первых. А во-вторых ?

– А-а-а.., – вспомнил Рязанов. – Во-вторых, от соседей. Сигналы общественности, как ты понимаешь, оставлять без внимания

мы не имеем права.

– Ну, и что дальше? – спросил Женя.

– А дальше то, Ангелин, что ты сейчас напишешь официальное

заявление о том, что факты своих хулиганских поступков призна-ёшь и обещаешь их прекратить.

– А если не признаю?

Рязанов молча уставился на него.

– Ну, что ж, Ангелин, твоё дело, – сказал он потом. – Мне

придётся дать ход этим жалобам. Или с дедом твоим

поговорить…

Наглость Рязанова была очень уж явной.

– Если он захочет… – сказал Женя.

– Да? Ну, посмотрим… посмотрим… Захочет, когда повестку

получит… Можете заходить! – это относилось к голове, которая

не- сколько раз в течение разговора уже заглядывала в кабинет. – И

за-

104

помни, Ангелин, – сказал он нарочито громко, чтобы слышали все

входящие, – у нас перед законом все равны!

Дом деда. Столовая.

…Утром собирались на работу.

Дед, не спеша, допивал чай с вареньем, мать суетливо копалась

в своей сумочке.

– Куда оно могло подеваться? Здесь же было с вечера. Ничего

не пойму…

Ангора принесла и положила на стол перед мужем утреннюю

почту, а дочери – аккуратно сложенный, выглаженный белый халат.

– Смотри, а то забудешь…

– А зеркальце моё не видела?