Никита Суровцев - Махно. Полковая казна

Не смотря, на свой теневой авторитет, мы продолжали трудиться на благо Родины, не спеша, поднимаясь по служебной лестнице. Зифарка стал начальником отдела строительства в тресте ресторанов. Мне предложили должность директора кафе в Мотовилихе, и я стал самым молодым на тот момент, директором кафе по всей Пермской области.

Как-то, глубокой осенью, уже в конце ноября, мы решили с «Демидовским», отметить моё назначение в ресторане «Кама». Расположились за столиком прямо перед эстрадой. Официанты «мухой» накрыли стол по высшему разряду.

Не прошло и пяти минут, как к нам за стол подсели две девицы, которым хотелось приключений на одно свое, весьма привлекательное и аппетитное место. Звали их Марина и Оксанка. Марина была стройненькая шатенка, с кудряшками на голове. Яркая помада не делала ее вульгарной, а наоборот придавала ей какую-то свежесть и притяжение. Бюст у нее был достойный, никак не меньше четвертого размера, и она выгодно пользовалась этой своей восхитительной частью тела. Округленькая попка и стройные ножки гармонично сочетались с ее тонким станом. Сапожки «казачки», на высоких каблучках, исправляли нехватку ее не большого роста, и делали ее фигуру гармоничной. Оксанка была тощенькой брюнеткой, но смазливая на личико. Ее гуцульская красота и длинные стройные ноги приковывали взгляды мужчин. Всем было весело, кордебалет отплясывал на сцене канкан, барышни глупо хохотали и пили шампанское. Один Юрка грустил. Душа его чего-то просила, а чего, было не понятно. Так прошли первые полчаса. Я болтал с барышнями, напрямую делая им не пристойные предложения, они кокетничали и томно опускали глазки. Вдруг Юрка с ухмылкой взял из вазы с фруктами, самое большое яблоко, прицелился в лысину здоровенного мужика в центре зала, и со словами:

– Видишь того лысого? Это же тот «голубой», с Пермского телевидения. Терпеть не могу пидерастов, – говорит он, и кидает это яблоко ему в голову.

Яблоко в момент достигло своей цели и разлетелось вдребезги.

Сидевший за соседним столиком грузин, наблюдая с самого начала этот «этюд», начинает хохотать во все горло, указывая пальцем в сторону лысого. Лысый, с диким рычанием и сверкающими глазами, вскакивает, видит гогочущего грузина, и думает, что это он отрядил в него яблоком. Хватает со стола бутылку шампанского и кидается на грузина. В итоге через минуту весь кабак гудел, как улей с разъярёнными пчёлами. Дрались все. Крушили все подряд, в ход шли бутылки, вазы, столы, стулья. И даже, как в вестерне, кто-то в кого-то, кем-то кинул. А мы, как ни в чем не бывало, сгребли девчонок в охапку и под шумок спустились по лестнице вниз к гардеробной. Юра умиротворенно улыбался.

Пока мы получали вещи, к ресторану уже подкатили штук пять «луноходов». Мы спокойно вышли на улицу, но не тут то было. К нам подошёл ментовский офицер и попросил предъявить документы. Нас точно увезли бы в райотдел милиции, но тут из Уазика вышел Вовка Жаров, сосед по дому, он проходил срочную службу водителем, в ментовском батальоне. Он переговорил со старшим, и посадил нас к себе в машину. Договорились, что он нас отвезёт домой.

Было жутко холодно, но снег еще не лег. В желтом треугольнике света, исходившем от фонарных столбов, как метеоры пролетали крупинки снега. Под одним из таких фонарей, мы заметили лежащую без движений, фигуру. Остановив машину, мы вышли и увидели, что на мерзлом грунте, скрючившись, лежит старушка-нищенка. Одета она была в солдатский бушлат, на голове коричневая шаль, на ногах коричневые чулки и войлочные боты.

– Отмучилась «Баба Яга». Надо бы в морг ее отвезти. – с сожалением сказал второй мент.

– Давай в криминальный морг, там Славка практику проходит, сегодня вроде бы он дежурит, – сказал я, и мы, погрузив холодное тело старухи, поехали в морг.

«Баба Яга», личность была известная в определенных кругах. Погоняло своё, она получила по праву. Дело в том, что вместо одной ноги у неё был протез. Бабка она была безобидная. Ходила по пивнушкам и попрошайничала. Никто ее не обижал, да и она была из породы тихих алкоголиков. Пока старуха была трезвая – мыла полы в рюмочных, а как напьётся – её забирали в вытрезвитель, где проспавшись, она опять же мыла полы. Жилья у неё не было, вот она и кочевала между рюмочными и вытрезвителями. Менты частенько сами ее забирали и отвозили в вытрезвитель, что бы она на ночь не осталась на улице.

Привезли мы её в морг, сдали Славику, он – санитарам. Мы собрались уже уезжать, но услышали: