Сергей Семеркин - Когда факс приходит не вовремя [litres самиздат]

– Нет, но…

– Ты мне не доверяешь? – ушами шевелит в негодовании.

– А можно доверять ослику, который не существует?

– Только такому и можно. Я же не буду упрямиться и стоять столбом, когда нужно вести поклажу. Но и тебя я не повезу на своем горбу, которого у меня нет в отличии от всяких верблюдов.

– Уж слишком много не… – я архиподозрителен, особенно не доверяю горбатым серым несуществующим ослам, почему-то пахнущим псиной.

– Так обойдись без них.

– Ты будешь мне махать хвостом, или я должен следовать за твоими фосфоресцирующими в темноте ушами?

Даже в бреду надо находить понятные символы и по ним метить территорию на условно безопасную и всю остальную.

– Не юродствуй! – опять "не". – Главное, придерживайся левого края тропы.

– С какой стороны левого?

– Без разницы, они обе левые, как и сама тропа, – ослик начал качать головой как часами-луковицами на цепочке качали гипнотезеры конца девятнадцатого века.

– Пошел ёршиком по извилинам драить. И чего это у тебя вид такой неприглядный? На контрастах работаешь? Умные речи под обыденным соусом, а?

– А на что ты надеялся? Лимузинов на всех не хватает, спецотрядов спасения тоже, и даже простых карет скорой помощи для каждого не запасено. Тебе достался я. Принимай таким, каков есть.

– А что есть? Несуществующий осел с мохнатыми ушами? – я квази архиподозрителен.

– Нравятся? – он стал копытами наглаживать свои уши, и как это ему удается удерживать равновесие на двух задних ногах? Впрочем, для него, наверное, и равновесие – понятие мнимое.

– Не пробовал.

– Кажется, кто-то был недоволен, заметь какой глагол! онечен с обоих концов, обилием не. Или мне кажется?

Я смирился.

– С чем?

У-у-у, и он мои мысли читает, я же в слух не сказал: "я смирился". Становлюсь сверх квази архиподозрительным.

– Уже с твоим присутствием. С тем, что мне придется идти по левой стороне левой дороги неизвестно куда. С тем, что половина существ, которые играют разные роли в кошмаре, практически утопившем меня, нереальны. Но вот с чем я никак не могу смирится, это та вонь, что прет от тебя. Когда ты мылся в последний раз? почему от тебя пахнет псиной?! почему ты не пользуешься несуществующим дезодорантом?!!

– Дурак! это же правая сторона.

Ослик растаял в тумане, а я очутился на мостовой. Ни биты, ни утюга не… А что было? Я выплевывал изо рта розо… иногда, лучше не иметь правильной цветопередачи красок окружающего мира.

Соврал я в очередной раз, не могу избавиться от вредной привычки. Ослика действительно не было. Меня просто… как в плохом театре абсурда меня отпустили. Без причин и без объяснений, возможно, надеялись, что я сам выведу хозяев дуэта "бита и утюг" к сейфу, набитому золотом-бриллиантами. Наивные. Плетусь по мостовой… уже мостовая… а не грунтовка… какая же это мостовая, гладкая уж больно да и колор неподходящий… ага, асфальт. Кажется, полосу темную потихоньку стала сменять более светлая. Не иначе к свету карабкаюсь. Для маленького злодея это не совсем правильное направление. Или…

Не успели еще синяки изменить свой цвет, как я навострил лыжи в банк "Икс-ком". Пробился сквозь частокол охраны и буфер секретарш. Удостоился аудиенции у человека, ставшего преемником Берга. Молодой, амбициозный, прямо акула бизнеса. Выслушал он меня внимательно, кивал, предлагал чай и кофей, почти даже сочувствовал. Потом кликнул по селектору начальника службы безопасности и когда вызванная глыба вошла, сказал:

– Молодой человек, – кивок в мою сторону, – по-видимому, был знаком с Бергом, может быть, они в преферанс вместе играли или еще какие-нибудь панибратские отношения их связывали. Но это не важно, – ладонь пожинает несуществующую рожь над столом. – Сейчас использует светлую память о покойном как средство для шантажа. Утверждает, что наш банк ему должен какие-то деньги. Проводите, пожалуйста, до выхода. И больше его никогда сюда не пускайте.

Глыба нависла надо мной и не моргала. Что-то мне захотелось проведать: "как там самочувствие у Машутки?" и я поднял якоря. Я не сказал "до свидания" – это было бы слишком вежливо, я не сказал "прощайте" – это было бы слишком милостиво. Я промолчал. Это не было сильным поступком, но я слишком мелкий, чтобы менять историю человечества. Каждому своё. Мне бы свою научится менять. К дочери убиенного олигарха, к родственникам Противовсехова, к сослуживцам Генерала и другим траурным лицам – мне так подсказывала интуиция – я не пошел. Посему денег не получил (даже по почте перевода не дожидался). Обиделся на меня золотой теленок, он ко мне со всей душой – факс прислал, а я его по-подлому финкой в брюхо. И еще денег хотел. Так не бывает. Так и не было.