Александр Тамоников - Огненный тыл

Он полз, задыхаясь от волнения, один в этом чертовом окружении, за себя не боялся, а вот из-за того, что не получит нужных сведений - просто трясло. Залёг в стороне от скопления техники, зарывшись в прелую листву, стал оценивать обстановку. Обратную дорогу перекрыл часовой - он громко зевал, таращись в небо, потом начал что-то фальшиво напевать, таял во мраке, но так медленно, неохотно. Проползти к палаткам можно было за деревьями, минуя ряды бронетехники. В яме горел костер, над пламенем сгрудились несколько солдат, что-то готовили, отпускали шуточки, слева не было ничего - сплошная темнота, но у мрака могли иметься глаза. Глеб продвинулся ещё немного, свернулся в канаве, продавленной танковым траком. Колонна съехала с дороги, чтобы встать на долгий прикол. Действительно: почему стоят? Он долго лежал, исходя из принципа, поспешишь - немцев насмешишь, вникал в ситуацию. У костра царила непринуждённая атмосфера, потом явился унтер-офицер и приказал всё тушить – на лицо явная демаскировка, солдаты молча подчинились, залили костёр водой, расползлись по своим норам.

Позади кострища стояли две палатки: в первой попискивала морзянка, у входа курил связист в полевой пилотке, блеклый свет озарял отвислые щеки, лишенные выражения глаза, он быстро докурил согнулся в три погибели и исчез внутри палатки. С восточной стороны показался часовой, он обогнул заросли лопухов и предстал во всей красе - прямой как столб, равномерно переставляющий ноги. Часовой проследовал мимо убежища связистов, мимо дымящего кострища и снова растворился в темноте. Глеб оценил на глаз высоту зарослей, примыкающих ко второй палатке - высота вполне устраивала. От связистов выбрался офицер в форме вермахта, сделал несколько упражнений на разминку, уставился на звезды - они в этот час не сообщали ничего тревожного. Офицер удовлетворенно крякнул, походил туда-сюда.

- Вайнер, почему костёр плохо залили? - недовольна крикнул он. - Мы должны наслаждаться этими запахами?

Не прошло и минуты, как подбежал человек с бидоном, вылил воду на задымлённое кострище, а потом ещё и потоптался по нему. Офицер кивнул, добрался до второй палатки и исчез в её недрах. Возможно это было именно то, что требовалось. Выбор места на краю лагеря тоже легко объяснялся - кому хочется дышать этим железным смрадом.

Стало тихо, Шубин подполз к палатке, стал втягивать упругое тело между грубым брезентом и ворохом колючего репейника, было страшно неудобно - сразу затекла нога, которую он потянул под себя, позвоночник оказался скрученным, но это было не самое страшное. Заросли оплели палатку со всех сторон, во всяком случае хотелось в это верить. Внутри бубнили двое - вряд ли это были высшие чины, но точно офицерский состав. Глеб тщетно пристраивал ухо к брезенту, но различал лишь отдельные слова, пришлось тянуться к поясу, пересиливая судорогу, доставать нож. Он осторожно разрезал грубую ткань, сделал надрез сантиметров пятнадцать, осторожно расширил щель - она оказалась точно под походной кроватью - на ящике горела керосиновая лампа. Все, что видел разведчик - лишь ноги сидящего на кровати человека, вскоре появились ещё одни, плавно прошёлся, обогнув лампу, заскрипела лежанка.

- Снова наслаждаешься снимком своей Греты, Гельмут? Согласен, приятно созерцать обнажённую женщину, запечатлённую в полный рост.

- Опомнись, Вильгельм, она одетая, - проворчал сидящей на кровати.

- Но под одеждой-то она обнажённая! - офицер с удовольствием засмеялся. - А воображение при тебе?.. Извини дружище, не хотел тебя обидеть. В этой чёртовой стране, в голову лезут чёртовы мысли. Невыносимо хочется домой - в Германию. У нас на Рейне, в это время города такая красота. Ты ещё не женился на своей Грете?

- Мы уже обвенчались, Вильгельм, это было знаменательное для нас обоих событие. Мы шли к нему несколько лет.

- Серьёзно? И когда же она решила стать твоей вдовой? - собеседник снова засмеялся. – Прости, старина. Ничего не могу с собой поделать.

- Шуточки у тебя, Вильгельм… Детей мы решили не заводить, договорились это сделать когда закончится война. По всеобщему убеждению, это случится очень скоро - Русская армия морально сломлена, а её части разобщены, а дух германской армии силён как никогда.

- Ты говоришь как наш пропагандистский плакат! - заметил Вильгельм. - А ситуация, между тем, несколько усложняется.

- Не разделяю твой пессимизм - отдельные сложности. Мы ведь они рассчитывали, что это будет как в Париже – пришёл, увидел, победил. Без боя сдаются только войска цивилизованных армии, а Варвары пытаются обороняться, потому что у них ума не хватает понять с кем они воюют. Положение у нас очень выгодное, Вильгельм. Обрати внимание: в начале кампании у русских были, так называемые, механизированные корпуса, которыми они пытались атаковать наши фланги. Сейчас - к августу, подобных корпусов у них практически не осталось, они исчезли. Это были не танки, а обтянутые жестью танкетки, на которые трудно смотреть без слёз. То, что они прорвались у Соловьево - ни о чём не говорит - мы просто не ждали их там. Это психология, у русских она несколько иная. Мы шли от Стрельникова, но хоть раз встретили организованное сопротивление?