Александр Тамоников - Ночная война

Шубин прятал эмоции, напускал на себя невозмутимый вид. Три дня назад Вязьму ещё не сдали, котла не было, войска отступали, но надежда, что немцев остановят ещё не умерла. Теперь же, все рухнуло: большая часть войск попала в окружении, а те, что избежали этой участи - откатывались на восток. Успели ли эвакуировать госпиталь из Вязьмы? Что с Лидой? - предательский холод полз по спине отчаянием забирался в мозг.

- Раз вы такой информированный, герр Бауэр, возможно знаете, что произошло с 303-ей стрелковой дивизией Красной Армии?

- Она отходила в северо-восточном направлении, примерно в том районе, где мы сейчас находимся. Все ваши дивизии разбиты, - напыщенно заявил пленник. - Те части, что находились в этом квадрате, трусливо бежали и попали в окружение около населённого пункта с названием Липки. Да, кажется, пленные говорили, что служат в 303-ей дивизии. Прорваться удалось колонне грузовых машин с ранеными, кое-кому из штаба дивизии и нескольким сотням солдат. По уверению пленных, им было приказано занять оборону юго-восточнее Вязьмы, но вы понимаете, что это жалкие потуги: что могут сделать эти несколько сотен деморализованных солдат?..

Не научились ещё в Советской стране делать полноценные глушители: выстрел спугнул с дерева стаю птиц, они умчались с пронзительными криками - мёртвый подполковник завалился в траву. Привал подошёл к концу.

- Мы ему поверили товарищ лейтенант? - мрачно спросил Уфимцев, когда он закончил трансляцию последних известий насчёт того, что нас всех окружили и немцам теперь ничто не мешает дойти до Москвы.

- Он ведь мог и соврать... В чём-то мог, - пожал плечами Глеб. - Но общая картина все равно удручающая: мы потерпели поражение; уцелевшие части отступают к Можайску; наша дивизия сгинула в Вяземских лесах, но искать её надо, в противном случае мы станем дезертирами. Сейчас мы находимся в немецком тылу, где раньше было много наших войск. Надеюсь районы, по которым пойдём, немцы ещё не зачищали. Попробуем выйти к Вязьме, это порядка двадцати пяти верст. Не найдем свой полк - примкнём к другому.

- Долго же нам идти придётся!.. - вздохнул Боровой.

Первые километры Шубин сверялся с картой, потом оставил эти бессмысленные занятия. Окраину леса заблокировали немецкие танки, на обширном поле разбили палаточный лагерь, доносились грубые окрики, хлестали одиночные выстрелы - немцы согнали в овраг сотню военнопленных и не знали, что с ними делать. Помимо танкового подразделения, между лесными массивами, расположился пехотный батальон - идти сквозь эти порядки было гиблым делом. Шубин принял решение: повернуть на север, обойти расположение врага. Провизии не было, воду набрали в ручье и тем пришлось довольствоваться.

Колонна из восьми человек двигалась по лесу, вскоре вышла на просёлочную дорогу. В этом районе держали оборону другие части, здесь же они беспорядочно отступали. Просёлок петлял между перелесками, тянуло гарью, справа находилась деревушка: там всё выгорело дотла, живые существа не попадались. На проезжей части зияли воронки, в кювете валялась перевёрнутая полуторка с красным крестом на борту - снаряд упал перед капотом, двигатель был вывернут наизнанку, погибли все, кто находился в машине - человек восемь, включая водителя и санитара в белом халате. Тела разлагались, обросли трупной сыпью и местные падальщики, похоже отвели душу. Красноармейцы отворачивались, проходя мимо.

За перелеском ещё одна страшная картина: на опушке лежали две женщины в форменных юбках и гимнастёрках, видимо, служащие медсанбата, судя по заплечным сумкам, с красными крестами, девушки при жизни были молодые, симпатичные, у темненькой из под пилотки торчали задорные кудряшки, на лицах, изъеденных мертвецкой сыпью, застыло страдание, под рукой у брюнетки лежал ТТ. Обе были застрелены в сердце, очевидно, самоубийство. Что тут случилось? Немцы догоняли? Отчаяние затмило разум? У них имелся один пистолет на двоих: сначала светленькая покончила с собой, а возможно по договорённости, вторая в неё выстрелила, потом в себя… Потрясённые разведчики стояли над телами, дыхание перехватило: женщины никогда не станут стрелять себе в висок, это мужская прерогатива.

В деревню вошли осторожно, убедившись в отсутствии неприятеля, населённый пункт на десять дворов. Здесь отступало советское подразделение, дорогу растоптали, в канаве валялся разбитый станковый пулемет, взрывом опрокинула гужевую повозку, над трупом лошади кружили мухи, тела погибших раненых хранить не стали, даже с дороги не убрали - просто укрыли плащ-палатками. В деревне свирепствовал ветер: носил золу и мусор; тоскливо завывал в обугленных дымоходах. Ещё одна разбитая полуторка; за косогором, взорванная чёрная Эмка, всё пространство вокруг нее было залито кровью. Пришлось уйти с дороги - проезжая часть превратилась в сплошную воронку. У опушки березняка лежали несколько тел - опять запершило в горле. Шубин невольно остановился, люди молчали, словно в рот воды набрали. Ещё одна группа военнослужащих Красной Армии покончила с собой: все они представляли командно-начальствующий состав: от младшего лейтенанта, до майора. У одного из погибших в петлицах отсвечивали ромбики старшего политрука - не помогла вера в непобедимость марксистско-ленинских идеалов, каждый стрелял себе в голову из личного табельного оружия. Очевидно, постояли кучкой, покурили, о чём свидетельствовала горка окурков, потом разошлись, словно стыдились того, что собрались сделать… Пару дней уже прошло - трупы стали серыми, пятна разложения уродовали лица, тоскливо таращился в осеннее небо двадцатилетний лейтенант: дрогнула рука, когда он нажимал на спуск - пуля выстригла борозду в черепе…