Александр Тамоников - Ночная война

Он карабкался как обезьяна, добрался до чахлой кроны и пропал в ветках. Пока курили Шуйского не было, потом раздался свист, вопль: «Спасайся кто может!» и с веток скатился скалящийся разведчик.

- А мы решили, что ты гнездо свил, - заметил Глеб.

- Неуютно там, товарищ лейтенант, ветрено, - пожаловался красноармеец. - А вообще неплохо - владыкой мира себя чувствуешь… В общем, этот лес ещё на версту не больше, потом всего помаленьку: поля, перелески, деревня, рядом кладбище, на погосте немцы в футбол играют, рядом походный лагерь, в деревни танки, ещё какая-то самоходная хрень. За деревней дорога с севера на юг, по ней мотоциклы шныряют. Видел БТР и пару грузовиков. Далеко на востоке дым клубится, ну очень далеко…

- То есть, куда бы мы ни пошли - упрёмся в дорогу? - задумался Глеб.

- Ага!.. - согласился Шуйский. - Хотя нет. Если назад пойдём, то никакой дороги не будет.

- Не умничай. Деревня на востоке?

- Вон там, - разведчик показал пальцем. - А возле неё фрицев немерено.

- Что на северо-востоке? - Шубин для наглядности развернул подбородок.

- Всё тоже, - пожал обманчиво худыми плечами Генка. - Только нет деревни и фрицев.

- Идём на северо-восток! Кошкин, в дозор!

Остановились только раз - пренебречь призывным журчанием родника было невозможно: плескались как дети; мыли лица, руки; жадно пили; потом наполнили под горлышко фляжки. Шперлинг шутил: «Утрамбовать бы, чтобы надолго хватило!».

Дорога шумела за пучками тальника, Глеб свернулся за бугорком, грыз травинку: местность была живописной - багровая листва ещё не опала, причудливо раскрашивала деревья; правее за камышами голубело озеро. Дорога не простаивала без дела: грузовой Опель Блиц протащил полевую кухню - важный элемент воинского быта, охранял бронеавтомобиль с автоматчиками; потом прошла цистерна с горючим, её сопровождали мотоциклисты. На озере ещё крякали утки, но мирная идиллия была нарушена, впрочем, стало тихо. Глеб привстал на корточки, осмотрелся: пустая дорога в оба конца, по знаку поднялись, одновременно перебежали дорогу и припустили к ивняку – десять секунд на весь манёвр, кучка людей растворилась в зарослях. Обернувшись, Глеб обнаружил, что отстал Серёга Герасимов, тот сидел на корточках, растерянно смотрел на дорогу, как-то колебался.

- Ну что ещё? - разозлился Шубин.

- Товарищ лейтенант, нам язык нужен, - голос красноармейца подозрительно просел, он вытянул шею, подался вперед, словно кошка приготовилась броситься на птичку. - Штабная машина идет, товарищ лейтенант. Одна, как перст…

Заворочалось что-то в груди: сколько можно убегать? Что происходило в последние дни в полосе западного и резервного фронтов? Он прикрикнул своим разведчикам, чтобы залегли, кинулся обратно на дорогу зарылся в траву. С севера приближался легковой автомобиль в защитной раскраске, колёсная база была приподнята, над решёткой радиатора красовалась трехлучевая звезда, пока непонятно сколько человек сидело в салоне. Дорога подсохла, за машиной тянулся тонкий шлейф пыли. Ей богу, сработал инстинкт - чего он тут бессмысленно поднимает пыль?

- Смотрите, товарищ лейтенант, не боятся ничего! - сопел под боком Герасимов. - Едут без всякого сопровождения, разве такое бывает? Значит мы глубоком немецком тылу и они здесь чувствуют себя как дома. Что делать будем? До них уже сто метров…

- Что такое? Почему шум? - отполз возбуждённо дыша сержант Уфимцев. – Ох, ни хрена себе!.. Товарищ лейтенант, да они окончательно оборзели… Смотрите, в оба конца, больше нет никого и едут вроде не быстро. Если вы уверены, что это нужно?

Вернулись остальные разведчики, зарылись в траву.

- Да, сержант. Уверен, что существует серьёзное производственная необходимость, пусть не для командования, а только для нас… В общем, действуем, мужики: огонь открывать только в крайнем случае!

Машина поравнялась с зарывшейся в траву группой. Чем они рисковали? - да уже ничем. Водитель уловил движение краем глаза, но поздно: увесистый камень, выпущенный твёрдой рукой сержанта, разбил боковое стекло и поразил висок шофёра: от удара он выпустил руль вскричал, заволновались сидящие на заднем сидении, обладатели офицерских фуражек. Машина потеряла управление и ушла вправо, перевалила через покатый водосток и, виляя боками, как непристойная женщина, отправилась в заросли у пруда. Какая жалость – рассчитывали, что свернёт влево, но это был не повод отказаться от операции - дорога по прежнему была пуста. Сорвались всей группой, бросились прыжками через дорогу. Водитель остался в сознании, но пережил шок, он пытался остановить машину, но видимо сорвалась нога с тормоза: Мерседес прыгал по кочкам, смял чахлую растительность. Местность у озера понижалась: машина остановилась в нескольких метрах от обрыва, распахнулись одновременно правая задняя и водительская двери, вывалился кряжистый фельдфебель с перекошенным лицом: камень рассёк кожу на виске, сочилась кровь, он вник в ситуацию, рухнул на колени, задрал руки, в страхе смотрел как на них несётся кучка личностей умопомрачительного вида. С заднего сиденья выскочил, расставив ноги, гауптман с отвисшей челюстью, трясущиеся пальцы пытались расстегнуть кобуру. Его сбили - как тяжёлый грузовик сбивает зазевавшегося пешехода: офицер отлетел, покатился по траве. Водителя постигла та же участь - лишних пленных сегодня не брали: он получил по виску тяжелым сапогом, опрокинулся на спину и покатился к обрыву. Шуйский упал на колени, чтобы не споткнуться, но такую набрал инерцию, что даже на коленях продолжал ехать по траве, схватил водителя за ворот, встряхнул, ударил затылком об землю - бедняга от ужаса чуть не потерял выпученные глаза. Этого оказалось мало: Генка схватил фельдфебеля за ворот протащил пол метра и треснул затылком о вросший в землю краеугольный камень, тот почти не сопротивлялся - раскололась затылочная кость, кровь залила камень. Приподнялся гауптман, к нему бросились Кошкин, Курганов, снова повалили, Шперлинг подбежал к распахнутой задней двери Мерседеса, вскинул автомат.