Иван Стрельцов - Диверсионная команда

Лебедев достал из подсумка реактивную гранату, вставил ее в подствольный гранатомет. Уперев магазин автомата в плечо, мичман правой рукой обхватил рукоятку гранатомета, а левой снял с бритой головы плоскую, как блин, паншерку и тут же швырнул ее в сторону. Пулеметчик «купился» на эту уловку, огненный шквал ударил в сторону. И тут же Лебедев вскочил во весь рост, доля секунды на прицеливание, выстрел. В черноте амбразуры вспыхнул фосфорной вспышкой взрыв гранаты, пулемет смолк. А мичман, сплюнув себе под ноги, криво усмехнулся и сам себе сказал:

— Что, доигрался, хер, на скрипке?

Бой закончился, Лебедев для верности запустил в блиндаж еще одну гранату, гладкую яйцеобразную «РГ». Ухнул взрыв, и из амбразуры повалил сизый удушливый дым. Повесив на плечо автомат, рыжий детина направился к своей паншерке, его расчет оказался дважды правильным, первый пулеметчик перевел огонь на брошенную шапку, а так как нервничал, то попасть не смог. Паншерка оказалась целой.

— Здорово все получилось, Дед, — донесся до мичмана голос Ковалева. Гога держал перед собой автомат стволом в спину едва держащегося на ногах водителя грузовика.

— Ты глянь, живой, паскуда, — вырвалось удивленное восклицание у Лебедева, он медленно снял автомат и, опустив до нижнего упора предохранитель, направил ствол оружия на перепуганного афганца.

— Ты, Дед, смотри меня не зацепи, — вяло предупредил его Ковалев.

— Не сцы, Машка, я Дубровский, — ответил Лебедев, крепко прижимая приклад к плечу, но выстрелить не успел.

— Отставить, мичман, — со стороны артиллерийской батареи шел Волин.

— Он же, сука, нас подставил, — злобно прохрипел Лебедев.

— «Духи» Кадыра пришили из-за него, — он обиженно махнул рукой.

— Ковалев, — капитан обратился к Гоге, — обследуйте блокпост, все выясните, подсчитайте потери.

— Сделаем, — пообещал боец. Оставив пленного, он направился к ближайшему бункеру.

— Михал Михалыч, — обратился Волин к мичману, — Кадыров говорил, что вы понимаете местный язык и даже можете объясниться на нем.

— Есть малехо, — кивнул Лебедев, все еще тая обиду на капитана.

— Сможете допросить водителя? Меня интересует, что произошло.

— Попытаюсь, — сказал мичман и стал говорить на чужом клокочущем языке.

Говорил долго, тщательно подбирая каждое слово. Афганец кивал, а потом заговорил быстро, едва ли не глотая слова. Но мичман снова его переспрашивал, когда не мог объяснить, показывал руками.

— Что он говорит?

— Говорит, Кадыров, когда заснул, во сне заговорил по-русски, а он простой дехканин, который боится русских. Пять лет назад во время армейской операции погибла вся его семья, жена с детьми. Он лишь недавно смог снова жениться. И очень боялся русских.

— Так что же он, паскуда, раз боялся, решил нас заложить, чтобы от своих страхов избавиться, — к диверсантам подошел Ковалев и, криво ухмыляясь добавил. — Пять лет назад он овдовел, теперь его жена овдовеет.

— Короче, Ковалев, — отрезал капитан, — что вы выяснили?

— Хорошая застава, добротная. Ее, по-видимому, строили наши доблестные мотострелки в годы недавней войны. Рассчитана на прикрытие подходов к столице ДРА, городу Кабулу, и стратегического шоссе. На вооружении имеется дальнобойная гаубичная батарея, минометная батарея, а также две счетверенные установки Владимирова. Другое оружие я не считал, а боеприпасов видимо-невидимо, удивительно, как в такой потасовке не рвануло. Убито двадцать семь «духов», еще восемь лежат в блиндаже обдолбанные и ничего не соображают, но я думаю, что это не весь состав гарнизона. Их, как минимум, должно быть вдвое больше. Другие либо дезертировали, либо подались на поиски наркоты. Хотя гашиша здесь полно.

— Что будем делать, мичман? — глядя в глаза Лебедева, спросил капитан.

— А что делать? — пожал плечами мичман. — Взорвать все надо к чертям собачьим. Только что вы, товарищ капитан, собираетесь делать с пленными? Отпустить?

Издевка в голосе Лебедева нисколько не трогала Волина, но он сам понимал, что с пленными надо что-то делать. Отпустить — себя выдать. Нейтрализовать? То есть ликвидировать?

— Гога, отведи водилу к обдолбанным и запри там, — наконец произнес Волин.

— Есть, — Ковалев попытался изобразить щелчок каблуками, затем ткнул стволом автомата в жирный бок афганца, почти ласково сказал:

— Пошли, «хачик», там еще найдется на пару мастырок, пыхнешь напоследок.

Афганец что-то жалобно залепетал, но на его бормотание никто не обратил внимания.