Андрей Воронин - Комбат. Между мертвыми и живыми

Комбат стремительно оделся и влился в общий поток.

В номере со штабом перегорела вся техника, а несколько осколков попали в глаза одному из оперативников. Тот не удержался, стал тереть их руками и тут же закружился по комнате с пронзительными криками. Его попытались свалить с ног, но он отбивался и разбрасывал людей, как игрушечных.

Гордин заглянул в коридор. Здесь пока еще никого не было, только громко кричала женщина в холле. Наверное, администраторша. «Ну, извини, тетенька! — подумал он. — Хоть ты вроде и в нашей команде, но никто не говорил, что будет легко». Он нажал еще одну кнопку на пульте.

Над администраторской стойкой сработала световая бомба куда более мощная, чем та, что ослепила покойного столяра. В ней не было звукового элемента. В результате — чудовищная вспышка, после которой все, кто был ближе трех метров к источнику света, упали без чувств. Теперь каждому из них нужно будет пройти длительный курс реабилитации в офтальмологии.

Гордин только после этого вышел в коридор. Итак, сейчас все дело только за тем, чтобы пройти по коридору до лестницы в подвал, а оттуда уйти через дворницкую.

В коридоре он нажал третью кнопку. Воспламенились дымовые шашки в лифте и на лестничных пролетах. Это чтобы охладить пыл особо ретивых бегунов.

Он быстрым шагом пошел по коридору. Все правильно, не надо бежать — надо двигаться спокойно и уверенно. В том хаосе, который сейчас здесь царит, его все равно никто не заметит. А если и заметит, то побежит, как заяц от волка.

Комбат выскочил в коридор. В него немедленно кто-то врезался, обхватил руками, завизжал в ухо что-то невразумительное. Рублев попытался оторвать этого бедолагу, но тот обезумел и впал в такую панику, что по цепкости сравнялся с хорошей пиявкой. Борис сбрасывал его руки, но тот успевал схватиться снова.

— Мама! — разобрал Борис единственное членораздельное слово в причитаниях несчастного.

Делать было нечего — Рублев ударил бедолагу. Ударил по-настоящему — жестко и безжалостно. Тот обмяк, упал. Рублев перешагнул через тело, пробормотав:

— Извини, приятель. Не до тебя!

Гордин прошел с фонариком коридор до половины, когда с лестницы клубком выкатился человек. Он вскочил на ноги, и стало ясно, что это — женщина. Судя по одежде — горничная. Гордин подумал, что это прекрасный объект для запугивания. Он направил свет себе в лицо и позвал женщину. Та повернулась. Пару секунд она соображала и переваривала увиденное. Потом закричала и бросилась обратно на лестницу. По-видимому, в кого-то там она врезалась, потому что крик захлебнулся в мягком продолжительном стуке. Ох и шлепнулись там!

Подполковник и его люди выбрались в коридор и попали в самое русло людской беготни. На втором этаже и так жило человек двадцать, а еще и с третьего набежало примерно столько же. И вся эта перепуганная братия носилась в разных направлениях и орала, сталкиваясь и опрокидывая друг друга. Грачев сразу получил локтем под дых, да так, что оказался на полу. И тут же ему наступили на руку с пистолетом. Судя по хриплым матюгам вокруг, остальным его людям было тоже несладко.

— Пробиваемся к лестнице! — заорал подполковник.

К сожалению, его совет был воспринят буквально не только оперативниками. Возле дверей на лестничную клетку немедленно возникла нешуточная давка, а оттуда валил густыми черными буклями зловонный дым, и соваться в этот дым не хотел никто. В общем, около выхода на лестницу образовалась чудовищная пробка, в тыльную часть которой уперлись оперативники.

Комбат добежал до лестницы и увидел, что дело плохо — из пролетов дымило, как будто туда по недоразумению открыли фабричную трубу. Судя по запаху, кто-то коптил там армейской дымовой шашкой.

Соваться в этот дым просто так было глупо. Борис ударил плечом в одну из ближайших дверей. Заперто. Он ломанулся во вторую и буквально влетел в номер вместе с женщиной, как раз собравшейся выбегать.

— Убивают! — заорала она.

— Кому ты нужна? — проворчал Борис, отталкивая ее и срывая с подушки наволочку. Слабая защита, но лучше, чем никакой. Пустив в ванной струю холодной воды, он намочил наволочку и снова выбрался в коридор. Возле лестничного пролета сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, зажал нос и рот мокрой наволочкой, зажмурился и очень осторожно вышел на лестницу, намертво вцепившись в перила, чтоб никакой шальной придурок не сшиб его с ног. Загреметь с лестницы в таких условиях — это гарантированный каюк. Если не шею свернешь, то задохнешься едкой гадостью из дымовых шашек.