Андрей Воронин - Комбат. Между мертвыми и живыми

— Что ты имеешь в виду?

— Как в анекдоте. Что имею, то и введу. Я отдал ваши фотографии и задаток, паспорт уже делают. Но неплохо было бы отблагодарить не только мастера, но и меня. Вы не находите?

Кулагин сжал трубку так, что побелели костяшки пальцев. К счастью, раздавить мобильник одной рукой — не такое уж и простое занятие.

— Хорошо. Я думаю, что тебя тоже нужно отблагодарить, — спокойно сказал Кулагин. — Сколько ты хочешь?

— Ну, я думаю, тут все зависит от того, сколько денег вы позаимствовали на службе!

— Ты спятил? Я говорил тебе, что никаких денег я не заимствовал!

— Свежо предание. Чего бы тогда вам бежать куда-то, бросать все, включая такую хорошую работу.

— Хорошую? А ты ее видел вблизи? Ты ее руками трогал, эту работу? Хорошая! Сначала посиди на ней с полгодика, а уже потом делай выводы, я тебя умоляю!

— Ладно, Аркадий Леонидович, меньше патетики. Я вам звоню не для психологической разгрузки. Мне тупо хочется денег. Скажем, тысяч тридцать.

Кулагин поперхнулся воздухом. Мало того что сумма была сама по себе абсурдной для сложившейся ситуации, так она еще и превышала его финансовые возможности ровно на десять тысяч.

— У меня столько нету! — ответил Кулагин.

— Леонид Аркадьевич, что вы жметесь? Я так понимаю, что вы стали как-то очень резко дорожить своей шкурой. И уверен, что, если я расскажу милиции о том, что произошло в вашей жизни в последние три дня, они вас по головке не погладят. Тогда ведь придется вернуть государству все, что взяли, ну и заодно ответить за фальшивый паспорт. Это ведь тоже небезобидно с точки зрения Уголовного кодекса.

— Еще раз повторяю, я ничего не украл. У меня нет тридцати тысяч долларов! Это невозможная сумма.

— Ага. А может, вы оприходовали вовсе не государственные денежки? Хотя вряд ли! Тогда мастер уже рассказал бы о вас тому, кому надо. И я подозреваю, уже не разговаривал бы с вами.

— Да прекрати ты, мразь! — сорвался Кулагин. — Я тебе еще раз говорю — у меня нету таких денег! У меня остались несчастные двадцать тысяч! И все! И кроме них — только штаны, которые на мне.

Гоша помолчал несколько секунд. Потом весело ответил:

— Значит, говорите, двадцать тысяч долларов? Ну, раз так легко закладываете эту сумму, то, значит, расставание с ней вас не утомит. Прекрасно, я признаю свои претензии необоснованными и соглашаюсь на двадцать.

— Но это все мои.

— Извините, Аркадий Леонидович, гуманистические соображения меня не волнуют никак. Я сказал: двадцать тысяч. Это финиш наших переговоров. Или я получу эти деньги, или ваш новенький паспорт окажется в милиции. Они очень порадуются за вас, я в этом уверен!

Кулагин задохнулся ругательствами.

Гоша на это сказал:

— Короче, Аркадий Леонидович, я вас не заставляю. Думаю, что деньги вы мне должны отдать совершенно добровольно. Иначе я буду мучиться и думать, что стал грабителем. Подумайте пару дней, а потом я вам еще раз позвоню и уточню: чего вы хотите от своей жизни.

— Ты сумасшедший!

— Гораздо здоровее вас, уважаемый вы мой! Я совершенно адекватен, а вот вы, боюсь, уже нет. Не смею беспокоить дальше, а то как бы не приключилось с вами какого инфаркта.

Гоша повесил трубку. Кулагин безумными глазами посмотрел на мобильник, сел на пол, обхватил голову руками и стал раскачиваться вперед-назад.

* * *

Как и ожидал Женере, не разглядеть в этой сверкающей люксовой душегубке броневик мог только слепой. Ну, или непрофессионал, что практически одно и то же.

Но безопасность, особенно в такое время, превыше всего. Клод послушно сел на заднее сиденье. Тяжелый сверкающий автомобиль практически бесшумно тронулся с места. Когда отъехали от дома, Клод попросил врубить кондиционеры. Через минуту в салоне стало приятно и свежо.

Вместе с Клодом на встречу с директором «Арбата» поехали еще трое. Одним из них по настоянию француза стал Александр. Хотя что значит по настоянию? Сильченко даже обрадовался тому, что этот интеллектуал гонщик поедет с Женере. Он сказал по этому поводу:

— Так и знал, что вы с Сашкой найдете общий язык. Он — феномен. Я просто рад, что этот тип в моей команде. Потому что в чужой он мог бы принести много неприятностей.

— Есть опасность, что я переманю его к себе, — засмеялся Клод. — Пора задуматься о собственном телохранителе и помощнике.

— Ну, если переманите, то флаг в руки. За рубеж — пусть валит, отпущу. Маловероятно, что в результате мы с ним окажемся по разные стороны баррикад.