Андрей Воронин - Комбат. Между мертвыми и живыми

— А если я не простой отдыхающий?

— Я это понял. Но попробуй только сказать, что у тебя есть какие-нибудь волшебные «корочки»!

— Даже пробовать не буду. И корочек нету. Но как-то оно неприятно, когда там, где ты живешь, творится безобразие.

— То есть лезешь ты исключительно потому, что весь из себя благородный и возвышенный духом?

— Ну, выходит, что так. Ну, плюс — имеется несколько соображений относительно творящегося.

Крохин загасил в пепельнице докуренную сигарету. Дернулся в пачку за второй, но остановился. Спросил:

— Ну а поделиться этими соображениями ты можешь?

— Запросто. Чтоб не было впечатления, будто бы я что-то скрываю от следствия.

— Следствие это примет во внимание! — саркастически заявил Крохин.

— Не сомневаюсь. А еще я не сомневаюсь в трех вещах. Первое: все эти смерти напрямую связаны с будущей покупкой гостиницы заморскими купцами. Второе: они нисколько не случайны. Это — убийства. И третье: директор тоже прекрасно это знает, но молчит.

Крохин выслушал. Отстучал пальцами на столешнице мудреный ритм. Спросил:

— А как насчет доказательств?

— Пока нет. Я бы хотел их получить.

— Не только ты. Я бы тоже. Ладно, допустим, все именно так. Допустим, есть некто, кому покупка гостиницы не к месту. Как его найти?

— Я пока только поговорил с рабочими. Вообще, хочу плотно пообщаться с техническим персоналом гостиницы.

— Хм. Слушай — а займись! Я из милиции, меня они просто побаиваются. Плюс — срабатывает стереотип нашего современного человека: с ментами никаких дел. Как бы я ни хотел что-то узнать, у меня это плохо получится. А вот ты вполне способен докопаться до чего-то интересного. Я разрешу тебе практически все, но при условии, что потом ты обойдешься без самодеятельности. И завершение всех твоих изысканий ты отдашь нам, то есть официальным властям. Договорились?

Рублев мысленно усмехнулся. Ну да, нормально, вполне в духе любого государственного служащего: свалить работу на другого, а потом только собрать результаты. Да и пусть себе!

— Договорились, Леша, — протянул руку Комбат.

Крохин пожал ее. Договор был закреплен.

— Ну, тогда я сейчас иду к директору и распрягаю ему про то, что мы с тобой провели разъяснительную беседу и остаток времени ты будешь тише воды, ниже травы. Соответственно, ты Кулагина больше не трогаешь. Вообще не трогаешь, как будто его не видишь. Если зацепишь, то боюсь, что он может пожаловаться кому-то выше меня. И тогда я уже тебя не прикрою.

— Понятно. Да я и сам не слишком-то хотел к нему соваться. Я же говорю, мне кажется, он заодно с теми, кто разыгрывает спектакль с Черным Матросом.

— Да. драматурги гребаные! — выругался лейтенант.

— Я тут повращаюсь немного, попробую разобраться, не видел ли кто чего интересного в дни, предшествующие убийствам. Благо некоторое время еще есть. Следующая смерть, если следовать графику, получается еще дней через пять. Господи, вот тоже сказал: график смертей. Мороз по коже. И кто бы мог подумать, что это будет не в кино, а в жизни.

— Если за эти дни ты ничего не обнаружишь, то, значит, отступаешь и даешь возможность работать нам.

— Без вопросов, — сказал Комбат.

Итак, директор наябедничал ментам. Это не очень хорошо. Даже с поправкой на негласную поддержку оперативника, занимающегося этим делом. Палка о двух концах! Со злости могут потом и по шее настучать.

Отбросив нехорошие мысли, Рублев решил заниматься делом максимально внимательно. А вдруг и в самом деле удастся повернуть маховик в другую сторону? Или вовсе загнать железный лом, вызвав крушение смертоносного механизма.

Неприметный иностранец прилетел не в Сочи, а в Минеральные Воды. Он спустился с самолета, прошел таможенный контроль и на выходе из аэропорта сунул в карман билет второго класса. С собой у него была большая спортивная сумка, в которой лежали несколько смен одежды и ноутбук. Ноутбук был очень внушительным, с подключением к международной спутниковой связи. Впрочем, для глаза среднего человека это был обыкновенный аппарат бизнес-класса.

Человек сел на автобус до Сочи. Всю дорогу он читал книгу — сборник классической английской поэзии. Разумеется, на языке оригинала.

Приехав в город, он прошел к справочной и взял всю информацию по гостиницам. Разговор с женщиной за конторкой происходил на чистейшем русском языке. Если бы ей сказали, что человек — иностранец, она бы поверила не сразу.

Этому способствовала и его внешность. Он не был ярко выраженным англосаксом и больше напоминал уроженца средней полосы России. Даже нос у него был картошкой.