Иван Стрельцов - Дело с тройным дном

«Никто не собирается добровольно отдавать свои деньги, — донесся из динамика густой баритон. — Тем более если это фантастически большие деньги. Развал одной государственной системы, создание другой, разбойничья приватизация и дикая вседозволенность в духе демократических веяний — все эти факторы, как хорошо унавоженная земля, взрастили новую элиту финансистов и промышленников. А вот когда государственная машина становится устойчивой и стабильной, она требует исполнения принятых законов, уплаты налогов и, самое главное, фискальные органы начинают интересоваться, откуда упали несметные богатства на того или иного счастливчика. И возможно, скоро зададут этот главный и неприятный вопрос. Тут поневоле задумаешься о защите, а защищаться всегда легче совместно. Вот группа так называемых олигархов: глава банковской группы Циммерман, бывший генерал, а ныне президент крупнейшей транспортной компании Илья Коровин, нефтяной магнат Леонид Богдановский и генеральный директор холдинга «Сфера» Алексей Миркин объединились, чтобы противостоять новой власти. Гении финансов и экономики абсолютно безграмотны в политической борьбе, поэтому им понадобился профессионал, и они позвали меня, бывшего старшего аналитика ЦК КПСС. На кон были поставлены слишком большие деньги, поэтому в выборе средств ограничений не было. Вот тогда и решили с политикой бороться политическими методами. Для начала нужно выиграть парламентские выборы, и не просто выиграть, а именно поставить противовес партии власти и стать щитом, оберегающим интересы золотых мешков в белых воротничках.

За год до выборов началась подготовка к этой акции. Я составил план и приступил к его реализации. Финансист Циммерман провел через сеть своих банков почти сто миллионов долларов, на которые была заказана мощная пиар-кампания вновь созданной партии ЛИС. Кстати говоря, верхушку этого объединения мы сделали из бизнесменов, подцепленных на крючок полковником Никоновым во время его службы в налоговой полиции. Перспективный был исполнитель, жаль, что так с ним получилось...»

Рассматривая свое лицо в зеркальном отражении полированной поверхности стола, Глеб Кольцов не слушал запись, он сам ее сделал сегодня ночью.

— Хотите выпить? — спросил у сыщика Журавков, как только они вошли в просторную, со вкусом обставленную гостиную. Пожилой мужчина остановился возле бара, вложив руки в карманы своего халата, и внимательно рассматривал незваного гостя.

— Нет, — отказался Кольцов, — для предстоящего разговора нам потребуются трезвые мозги.

— Н-да, — тихо произнес хозяин квартиры, тяжело усаживаясь в кожаное кресло. Руки он достал из карманов и, как прилежный ученик, сложил на коленях. — Ваше появление многое объясняет. Мы проиграли, и я не собираюсь упорствовать. Но, прежде чем я начну говорить, хочу, чтобы вы, Глеб Иванович, согласились на мое условие.

От такой наглости у Глеба удивленно изогнулась дугой бровь, но на сидящего напротив старика это не произвело никакого впечатления.

— Да, да. Либо вы принимаете условие, либо я не скажу ни слова. — Владимир Петрович развел пухлые ручки и добавил: — Я старый человек с больным сердцем, и любое насилие надо мной будет иметь фатальные последствия. Так что?

Выбор действительно был небогат, поэтому сыщик кивнул и спросил:

— Что за условие?

— Я добровольно все расскажу и дам, как сейчас говорят, полный расклад по этому делу. Но умолчу всего лишь об одном человеке. О самом главном. — Пухлый указательный палец старика указал на потолок. — Если я открою рот, то головы мне точно не сносить.

— Но без главной фигуры ведь не сложится партия, — возразил сыщик.

— Сложится, — пообещал Журавков. — Поверьте многоопытному аналитику, я выстрою идеальную логическую линию, что ни один следователь не сможет подкопаться.

— А если ваш большой человек все равно отдаст приказ на ликвидацию? Что тогда? — спросил сыщик. Беседа со стариком доставляла ему видимое удовольствие.

— Логично, — неожиданно легко согласился тот и, покинув кресло, молча проследовал в соседнюю комнату. Со своего места Глеб видел, как Журавков склонился к компьютеру на письменном столе и быстро застучал по клавиатуре. Через минуту он вернулся и сообщил ожидавшему его Кольцову: — Вот. В случае непоправимого вам передадут досье на этого человека. Думаю, тогда вы сможете его остановить. А теперь к делу...

После прослушивания записи в кабинете Президента повисла гробовая тишина. Даже Генеральный прокурор не пытался влезть с непременной репликой о законности, диктофонная запись выглядела как чистосердечное признание.