Андрей Воронин - Слепой. Лунное затмение

Для того чтобы уменьшить потрясение от шока, Геннадий Владимирович согласно принял стопку, до краев полную коньяка.

— По такому случаю лучше водку, — обиженно заявил он.

— Извините, нету водки. Коньяк лучше для пищеварения, — несильно давя на гостя авторитетом, объяснился Глеб. — Я-то думал, мы так, помянем немного и для знакомства. Мне завтра за руль, надо вас везти.

— Куда это? — насторожился Кудраков.

— Сейчас расскажу. Давайте! — подначивал его выпить Слепой. — Не чокаясь. Васька, Васька. Эх!

Глеб залпом опрокинул свой стопарик. Еще до того, как будить гостя, он предусмотрительно выпил приличную дозу активированного угля, чтобы уменьшить алкогольное отравление. Кудракову же, Слепой это прекрасно знал, доза коньяка будет очень кстати, уменьшит его похмельные страдания и взбодрит, оставляя сознание мягким, податливым на влияния, а язык развязным.

— А ты вообще кто? — по-хозяйски поинтересовался Геннадий Владимирович, когда проглотил свой коньяк и отпыхтелся.

— Да, много же вы употребили, если не помните…

— Не помню ни черта. Рассказывай.

— Это, я думаю, из-за стресса. Вы очень переживали, когда я приехал. У вас были какие-то неприятности. А я приехал к Ваське, я его брат двоюродный. Ехал погостить. Да и на работу он обещал устроить. Да вот беда какая приключилась…

Глеб, изображая искреннее переживание, пошел на кухню настолько медленно, чтобы гость последовал за ним, надеясь на продолжение рассказа. Когда Кудраков увидел накрытый стол — копченое мясо, вареная колбаса, сыр, воздушный хлеб, свежие помидоры и огурцы, маринованные грибы — и учуял аромат из духового шкафа, ноздри его непроизвольно задергались, он сглотнул голодную слюну. Сам не осознавая, он послушно сел на табуретку напротив незнакомого мужчины и с нетерпением ожидал, когда тот закончит накладывать еду на его тарелку. Только уделив внимание гостю, Глеб взялся наполнять свою.

— Ну, еще по одной за Ваську! Не чокаясь, — снова предложил Глеб, когда все было готово к тому, чтобы приступить к потреблению закуски.

— А что с Васькой-то приключилось, напомни, — попросил Кудраков, осушив свою посуду.

— По официальной версии, он не справился с управлением на скользкой дороге. Но говорят…

Глеб, прервав рассказ на самом интересном месте, принялся набивать рот вареной колбасой, разбавляя ее сочным помидором. Кудраков лишь лениво ковырнул свою порцию. Нога его дергалась в нетерпении уяснить все, что происходило и происходит. Наконец он не выдержал и потребовал продолжения истории.

— Ну, они говорят, Геннадий Владимирович, — Глеб упорно делал вид, что не может все высказать из-за набитого рта, — простите, я давно голодный, кажется, слона съем.

Кудраков швырнул вилку на стол. Она зазвенела, казалось выражая всю силу недовольства Геннадия Владимировича.

— Да пьяный он был, говорят. Сильно пьяный. Но я не верю. Васька не дурак был, чтобы за руль пьяным-то садиться. Я ж его знаю! Давайте, за Ваську по третьей, — Глеб снова налил в стопки. — Любил я его. Я у мамки один, а он — мой брат, единственный. Хоть и двоюродный.

— И я не верю! — подтвердил Кудраков, берясь за вилку.

На какое-то время наступила тишина. Гость почему-то очень задумчиво наконец взялся за еду. Прожевав, он снова вспомнил о том, что еще не выяснил исходные текущего положения вещей:

— Ну, хорошо! То есть плохо, конечно, то, что со Шнырем случилось, но хорошо, что с этим разобрались. Рассказывай, что я делаю тут?

— Мне кажется, что от кого-то прячетесь. Вы сказали: «Он найдет меня и под землей, надо где-то хорошо затаиться».

Глеб решил, что этой информации для раскачки аппетита достаточно. Кудраков же решил нырнуть поглубже.

— А почему я оказался именно тут? Что это за место вообще?

— Квартира моего друга. Он сейчас в ЮАР. Работает. У меня ключи на случай, если я приеду в Москву на некоторое время.

— Как трогательно! — в Кудракове проснулась наглая язвительность. — И что это ты меня сразу сюда привез? Может, я аферист?

— Может. Я точно не знаю, — Слепой знал, что для того, чтобы подкупить человека, надо сделать его хоть немного виноватым, но дать понять, что ты его прощаешь. — Но Васька никогда мне ничего не говорил такого, а сам я вашу деятельность не изучал. Мне, конечно, не все равно по принципам, но в общем все равно…

— Как-то путано.

— Ну, я человек простой, как умею, так и говорю. И у нас на службе никогда не обсуждают, достоин ли клиент, чтобы его защищали. Мы просто защищаем.