Андрей Воронин - Слепой. Лунное затмение

— Почему вы так думаете?

— Да просто. С год назад у меня был свой небольшой бизнес, тогда-то я и приобрел эту базу. Хранил там кое-какие материалы и хотел построить автосервис, но далеко, понимаете ли, от трассы, да и дорога тупиковая. Забросил. Но тогда Василий с Ваней курировали это место, часто там пропадали. А одним-то скучно все время. Думаю, да почти уверен, что они завели знакомства в ближайших окрестностях. Вы вокруг поищите, поспрашивайте, может, кто сознается, что гулял с ними в ночь. По старой дружбе, понимаете?

— Мы-то понимаем, без ваших советов разберемся, у кого нам что спрашивать. Значит, вы хотите сказать, что ничего не знаете о том, были ваши люди на вашей базе накануне или нет?

— Я не хочу, я именно это и говорю!

Кудраков почувствовал, что безумно устал от этого дня, хотя начался он, по сути, еще совсем недавно. Все же не сработала сегодня поговорка «Кто рано встает, тому Бог дает», которую вспомнил Петров. Чем позже встаешь, тем меньше огребаешь. Кто долго спит, тот меньше нервничает.

— Да, господа, я говорю вам, что понятия не имею, откуда и почему оттуда ехали мои… бывшие теперь уже сотрудники Холмов и Пуриков. Если у вас больше ничего нет, прошу меня оставить. У меня много дел. День только начинается, а я уже устал.

— Мы рассчитывали на вашу помощь…

— Чем мог, я постарался помочь. Теперь прошу меня оставить. Если есть еще вопросы, вызывайте повесткой.

— Хорошо, — согласился старший. — Прошу вас никуда не уезжать до полного выяснения обстоятельств. И до скорой встречи, теперь уже у нас.

Как только за следователями закрылась дверь, Кудраков схватил бутылку и прямо из горлышка допил все без остатка. Встряхнув пустую бутылку и для верности еще и перевернув ее вверх дном, он убедился, что сосуд действительно пуст. Кудраков плюхнулся в кресло и устало опустил голову на сложенные на столе руки.

Зазвонил коммутатор. Сначала Кудракову показалось, что какая-то мелодия размазана во времени, как радуга во влажном воздухе, но довольно быстро он понял, что, видимо, заснул на какое-то время. Он попытался взять трубку, но та выскользнула из его руки. Аппарат больше не звонил — связь прервалась.

— Туда тебе и дорога! — сердито прокомментировал Геннадий Владимирович и, поднявшись, начал не глядя сгребать со стола и засовывать в портфель попадавшиеся под руку бумаги, при этом он беспрерывно повторял, как заевшая пластинка: — Бежать! Бежать! Бежать!

Внезапно дверь открылась, и от неожиданности портфель выпал у него из рук, бумаги разлетелись по ворсистому ковру. Кудраков бы не удивился, если бы в этот момент у него случился инфаркт. Но инфаркта не случилось, ему предстояло и дальше сносить удары судьбы.

— Спасибо, милая, я сам, — отбиваясь от секретарши, спиной вперед Глеб уже почти полностью прошел в кабинет.

Господин Кудраков, вытаращив на него удивленные, немигающие глаза, застывшим монументом возвышался над кипой рассыпанных по полу бумаг. Его портфель, расстегнутый, валялся тут же, у него под ногами. Судя по еще легкому шевелению документов на ковре, вся эта кипа выскользнула у него из рук буквально только что, возможно, от неожиданного вторжения незнакомца.

— Еще одно приключение, — как-то обреченно то ли констатировал, то ли спросил у самой жизни Кудраков.

С этими словами он лениво присел и начал медленно сгребать бумаги обратно в портфель.

— День только начинается! — постарался приободрить его посетитель.

Он изо всех сил подпирал дверь плечом, преграждая преследовавшей его Наташе вход в кабинет. Девушка что-то возмущенно кричала с той стороны и с негодованием постукивала в дверь, но наконец, видимо, поняла, что, раз Геннадий Владимирович сам не выставил нахала из своего кабинета, значит, решил с ним пообщаться. Когда девушка успокоилась, Глеб отлип от двери и неуверенно прошел к столу.

— Здравствуйте. Вы меня, наверно, не узнали? — не садясь как бы из стеснительности, спросил он.

— Я вас впервые вижу. Какие-то проблемы с землей? Но я сейчас не принимаю.

— Моя фамилия Пуриков, — осторожно сказал Слепой и замолчал, ожидая реакции.

Кудраков отреагировал не сразу, но, когда до него дошел смысл сказанного, он, не без труда разогнув не юную уже спину, сначала поднялся, а потом тут же плюхнулся на свой стул, — похоже, у него закружилась голова. Еще через несколько секунд он как будто справился с недомоганием и устало посмотрел на Глеба:

— И что вы хотите мне этим сказать? Родственник? Я не виноват. Я вообще не видел его несколько дней. Он взял отгулы за свой счет и не казал носа. Я ничего не знаю.