Андрей Воронин - Слепой. Лунное затмение

— Тогда — выходи!

Лена уже просто играла, совершенно не желая того, чтобы он вышел. Все же, выдерживая роль, девушка включила правый поворот и явно вознамерилась прижаться к правой обочине.

— Нет. Езжай дальше. Пусть для начала побудем гостями у подруги. Ночи пока еще длинные.

— Если уж на то пошло, то мы вообще ТАК не договаривались. Не договаривались, что ты будешь себя так вот вести.

— Мы же вообще не договаривались о том, как мне надо себя вести. Потому я ничего не нарушаю. Кстати, заметь, — вдруг Оборотень вынырнул из полудремы и поднялся в кресле повыше, — я даже не спрашиваю, сколько у подруги комнат и кроватей. Я уверен в нашем ближайшем будущем и знаю, что нам двоим найдется уютное место.

— Ты понимаешь, что это — насилие?

— А что ты делала в офисе? Ты это как называешь?

Девушка ухмыльнулась. Все-таки этот Оборотень не просто солдат. Где-то он успел нахвататься навыков в казуистике. Чего она не могла и не хотела отрицать хотя бы сама перед собой, так это того, что ей с ним было интересно. Забавно.

— Я это называю кокетством и заигрыванием, — без тени улыбки сообщила она.

— Собственно поцелуй твой, навязанный мне насильно, — это насилие, как ты сама ни воображай, — поучительно отозвался он. — Ну а кокетство и заигрывание — это тем более не что иное, как тактика для заманивания жертвы в сети. Ты хотела сделать меня своим, но претендовала на то, чтобы я этого захотел будто бы сам и сам бы сделал. Манипулированием это называется, милая Лена. А оно тоже есть насилие. А теперь, когда я делаю именно то, на что ты меня всеми своими ужимками и действиями подталкивала, ты откатила назад. Почему? Потому что ты хотела, чтобы я унижался перед тобой, умаляя, сгорая от распаленного тобой во мне желания! Мое же поведение не совпадает с выдуманной тобой картинкой. Это несовпадение повергло тебя в панику. Люди всегда боятся, когда не узнают. Когда реальность не совпадает с их снами, фантазиями.

— Ты, похоже, не совсем дурак. Где-то успел подучиться шарить в психологии.

— Жизнь научила. Заставила. Поводов было много, чтобы думать. Ради выживания.

— Бедняжка, — язвительно улыбнулась она, вовсе не желая входить в его положение. — Да, ты не дурак, но мужлан, это точно. Солдафон. И далеко не все ты понимаешь. Можно даже сказать, что ты и есть дурак, потому что…

— Да ладно. Успокойся. Расслабься. Я прекрасно понимаю, что ты развлекалась и не подумала, не додумалась подумать, что я могу воспринять все буквально. Ну так знай, что люди бывают разные. Некоторые не стесняются, не прячут свои желания, так что не следует их нагло распалять и провоцировать… развлекаясь! И радуйся, что это я, а не какой-нибудь до тошноты голодный бычара.

У Лены перед глазами ярко нарисовался образ верзилы, исписанного уже не читаемыми синими татуировками. Как бык на красную тряпку, он идет на нее, широко расставив руки. Ее передернуло.

— Глупости! — тут же справилась с видением и отогнала неприятные мысли девушка. — Яс таким бы не стала заигрывать. А ты, стало быть, не голодный, да?

Оборотень молчал. Он снова сполз в кресле, положил голову на спинку и закрыл глаза.

— Эй, солдат! Не спать! Ты кое-что должен, между прочим.

— Рассказать, почему я тут?

— Да.

— Первое, — начал он, не открывая глаза, — потому что ты сама нарвалась. Попросилась ко мне в компанию.

— Ну, мы это только что обсудили…

— Вот видишь, я уже выполнил одно свое обещание. Ты даже не заметила, как это случилось. Больно же не было? Ну, может, возбудилась немножко, но это же хорошо. Так что не бойся меня.

— О’кей. Вторая? — Лена сама с удивлением отметила, что уже, кажется, научилась не реагировать болезненно на выходки Оборотня.

— Я хочу тебя.

Лена удовлетворенно приподняла одну бровь, но ни звуком не выдала то, что ей приятно это слышать.

— Изнасиловать, — добавил парень.

Вторая бровь, взлетев, присоединилась к первой, отразив глубокое изумление хозяйки.

— Ты хочешь меня что? — медленно уточнила она.

— Изнасиловать, — не открывая глаз, даже не шевельнувшись, ровным голосом подтвердил Оборотень.

— Ты это так говоришь, будто это то же самое, что «я хочу пить».

— В моих желаниях это равноценно.

— То есть?

— Ну а ты о чем размечталась?

Оборотень снова взбодрился, выпрямился, но лицом к Лене так и не повернулся. Он все время разговаривал с ней, но ее реакциями как будто не интересовался. Он смотрел в окно прямо перед собой и рассуждал: