Дэвид Моннери - Боснийский ад

Наблюдавший за ней Клинок заметил одинокую слезу, скатившуюся по ее щеке, когда она услыхала о смерти американца, слезу, которую она даже не стала вытирать, а может быть, просто не заметила. Выражение лица ее не изменилось, словно та часть ее души, что горевала, не имела ничего общего с ее остальным «я».

Его вдруг поразило, насколько же она красива, и Клинок задумался, разве возможно в такой вот момент испытывать чувства, подобные желанию? Он вспомнил, как мать некогда говорила ему, что у него нежное сердце и это так странно, что он выбрал жизнь военного.

Русский закончил свою историю и поднял глаза, в которых таился немой вопрос: а вы бы что предпочли, смерть или бегство?

У Дохерти не было для него ответа. Он убрал браунинг и направился к двери.

Зато у Хаджриджи был.

— Трусы вы, — сказала она. — И не потому, что сбежали, а потому, что солгали мне о моей подруге. — Она повернулась и широким шагом вышла из Номера.

Все собрались в номере Дохерти и Клинка.

— И где она теперь может находиться? — спросил Дохерти у Хаджриджи.

Женщина глубоко вздохнула.

— Есть три варианта. Первый: она мертва. Второй: эти свиньи продолжают удерживать ее там же, где и захватили. Третий: они отправили ее в один из борделей в том районе. — Она провела ладонью по волосам, лицо ее выражало муку.

— А этих борделей, — мягко спросил Дохерти, — их много? Ты знаешь, где они находятся?

— Некоторые нам известны. Один в Висо-граде, что на границе с Сербией, и один в Во-госке, что расположена лишь в нескольких километрах от противоположного склона горы. Есть и много других. Сербы решили, что каждая мусульманская женщина должна выносить ребенка от сербов... — Она покачала головой, словно пытаясь отогнать мысль о том, что ее подруга находится в руках этих скотов.

— Можно как-то выяснить, куда она все-таки попала? — спросил Дохерти, размышляя, насколько далеко они могут зайти в этих поисках. Ведь такие поиски могут означать конец всей затеи. Но ведь это же поиски друга. «Да, — сказал он себе. — Но вот еще три человека, которые с ней ни разу даже не встречались. Может ли он рисковать их жизнями ради того, что имеет лишь косвенное отношение к их миссии?»

— Я попробую, — сказала Хаджриджа. — В город постоянно прибывают новые люди, и они всегда приносят с собой какие-то новости. Но что толку? Не можете же вы просто так вот отправиться и поговорить с ней.

— Если она в нескольких милях отсюда, можно попытаться, — сказал Клинок.

Час спустя Хаджриджа, Клинок и Дама обозревали внутренности того, что некогда было городским катком. Дохерти нехотя признал право на очередность двух других членов группы на выход во внешний мир. Ну а в качестве переводчика у них была Хаджриджа.

«Что же это творится?» — думал Клинок, оглядывая открывшуюся перед ним сцену. Там, где раньше по глади льда скользила веселая толпа, а на тысячах сидений вокруг сидели зрители, теперь раскинулся лагерь беженцев. Расположившись прямо на растаявшем льду, на трибунах и ступеньках в проходах, люди маленькими группами апатично сидели вокруг многочисленных небольших бутановых печек, от которых и поступало тепло. На большинстве из них стояли кастрюльки, в которых тихо булькали лишь вода да жалкие кусочки зелени. Большинство взрослых пусто таращились в пространство, и только детвора проявляла какой-то интерес к происходящему и друг к другу.

— Большинство из них — городские, — пояснила Хаджриджа. — Из высотных зданий или из домов, уничтоженных снарядами. А нам нужны люди, прибывшие из других мест.

Они принялись за дело, методично обходя зал и расспрашивая, откуда прибыла та или иная группа. Кое-кто отказывался отвечать, большинство же с радостью вступали в разговор — «да и какая теперь разница», казалось, было написано на их лицах. Но пока не попадался никто из Завика, и никто из прибывших недавно с сербских территорий не признавал Нену Рив по фотографии, которую вручил им Дохерти.

Наконец Хаджриджа остановилась поговорить с двумя женщинами, которые сидели, привалившись к бортику катка, с низко склоненными в задумчивости головами. На звук голоса Хаджриджа обе подняли усталые лица. И тут же, увидев позади нее Клинка и Даму, они словно вжались в бортик.

— Мы подождем вон там, — сказал Клинок, кивая на пустые сиденья. Он с Дамой отошел туда и уселся в унынии.

— Прямо какая-то библейская сцена, — сказал Дама.

— Да, — согласился Клинок. Он не спускал глаз с кивающей головы Хаджриджа, беседующей с женщинами.