Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

После первой большой «переделки» Надя стала похожа на горгулью. Вылежав положенные после операции дни, она, как любое дитя, стала мучиться от недостатка движения, пытаться освободиться от ремней, фиксирующих ее горизонтально-лежачее положение. По очереди Кирилл и Марина присаживали ее на высоких подушках, даже носили на руках по всему дому, стояли с ней у окошка, водили в туалет и помогали справиться с обычными человеческими делишками, которые до операции Наденька легко осуществляла сама, даже ручки не забывала после мыть. Долго держать идеальную пациентку на транквилизаторах не хотелось — это смазало бы картину эксперимента. Но стоило ребенку выйти из состояния полудремы, как он начинал тянуться к беспокоящим его местам, чесаться и хныкать. Вывернутое наружу личико сильно зудело, болело от соприкосновений с постельным бельем, спать на боку не получалось — раны буквально присыхали к подушке, вернее, к покрывающим ее стерильным салфеткам, и утром Марина отмачивала вросшие в кожу куски ткани раствором фурацилина. Не слишком внятная речь стала совсем нечленораздельной. Но все эти мелочи были несущественными в сравнении с достигнутым результатом — абсолютно нечеловеческой внешностью. Страшный оскал, яркие мокнущие поверхности щек, покрытые струпьями и корками… На аккуратном, пропорциональном детском тельце это смотрелось жутко. Голова казалась маской, которую необходимо немедленно снять, чтобы не пугать окружающих.

— Ей бы пару переломчиков со смещением, — критически оглядывая результаты работы своего босса, советовала Марина. — Например, правую ножку и левую ручку… Она ведь у нас правша? Помочь себе за столом сможет?

Кирилл и сам думал об искусственной дисморфии тела, но это в комплексе с челюстно-лицевым уродством потребовало бы суперопытных сиделок на весь период выхаживания. Идея относительно нетравматичной модификации кистей рук и плечевых зон пришла ему недавно. Не столь радикальных, как предлагала Марина, без переломов костей и операций на суставах. Света заказывала лицо — скоро получит. Пока заказчица даже фотоизображений не видела, хотя сам Пигмалион регулярно фиксировал с помощью цифровой фотокамеры изменения в сторону заживления. Секретные файлы хранил на личном компьютере, спрятав в обычные виртуальные фотоальбомы, защищенные паролем.

Вообще-то он как хирург-исследователь существенно повысил квалификацию. И науку мог бы обогатить многими наблюдениями как над людьми, так и над животными. Доктору Зернову так хотелось обещанных Светланой денег, что работал он добросовестнейшим образом. Природная скрупулезность играла здесь на руку делу — экспериментировал Кирилл по-честному, отлично понимая, что каждый упущенный дефект, не полностью описанная особенность процесса восстановления или некротизации тканей могут стать причиной неудачи на «главном конвейере». Именно так — изготовление «цирковых уродов» должно встать «на поток», превратиться в небольшое, но надежное конвейерное производство с уникальной, запатентованной методикой. Чтобы никто не мог повторить, перенять, освоить… Чтобы «отходов» поменьше, равно как и свидетелей безотходного производства, а вот доходов как раз побольше и понадежней… И никаких учеников, перенимателей опыта, последователей… Марина разве что… Медсестра при хирурге — неизбежное зло, он бы один не справился. Через год-два возможности Надюши иссякнут, появятся новые «модели» нежного возраста, за которыми на первых порах нужен особый медицинский уход.

— И что бы вы, доктор, делали без такой верной девушки, как я? — ворковала Мариночка, «загрузив» выздоравливающую Надю очередной дозой барбовала. — Кто бы вас любил, ценил, обслуживал?

— Делился деньгами? — в тон ей вторил Зернов, фотографируя личико засыпающей девочки-страшилища в разных ракурсах.

— Делился? — недоумевала Мариша. — Я свою долю отрабатываю! Квалифицированно, между прочим. Пусть бы в детской больнице за пациентами так ухаживали, как мы с тобой за нашим монстриком. И моем, и кормим с ложечки, и мордочку обрабатываем, и все остальные местечки тоже. На ручках носим, ножками прогуливаем… От людей прячем…

— Это, Маня, как раз серьезно! — вздрагивал доктор.

Людей, нормальных, обычных человеков, Кирилл боялся панически. Он ни на секунду не забывал, что совершает преступление. Игривая, авантюрная позиция ассистентки пугала его. Девица не могла уложить в своей хорошенькой башке всю степень ответственности за реализацию Светланиного проекта. Ко всему в жизни она относилась как к забаве или исполнению собственной прихоти. Вот и с ним общается, потому что он не такой, как большинство ее знакомых. Нет в ней душевной привязанности или теплоты — один кураж и потребность «ходить по краю». Ничего, однажды и она проснется со ртом до ушей и асимметричными ушами и станет его последней удачей… Нельзя сказать, что Кирилл всерьез планировал «перешить» Марину Левко, но иногда ему казалось, что эта идея имеет право на существование.