Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

— А Кирилл Николаевич разве не в первую смену? — недовольно рявкнул посетитель.

— Он в отпуске, по семейным обстоятельствам. Но доктор Семушкина ведет всех его больных. Только я вас не помню. Вы у Зернова не лечились. И талон по предварительной записи не получали — я их сама раздаю и такого больного запомнила бы. В отличие от оголтелой мужененавистницы, воняющей хлоркой, эта медицинская работница просто напрашивалась на приятное знакомство.

Доктор Семушкина, заменяющая Кирилла, была элегантной полной бабулей постпенсионного возраста. Она, во-первых, была «обозначена» бейджем, а во-вторых, пробубнила что-то типа «да-да-да» с весьма подтверждающей интонацией.

— Извините, Марина Семеновна, — Андрей постарался сделать свой бас максимально мягким и нестрашным, — не мог бы я попросить вас о небольшой услуге?

Девушка радостно улыбнулась и быстро закивала. Тогда он молча положил перед ней свою визитку. Знал, что на таких малышек прием действует безотказно и предсказуемо. Через десять минут медсестричка придумает повод покинуть рабочее место и позвонить. И обязательно согласится выпить с ним кофе в ближайшей забегаловке.

Так и вышло, а кафетерий нашелся прямо в поликлинике, на первом этаже. Укрощенная санитарка прищурившись, наблюдала, как невозмутимый богатырь в ботинках на рифленой подошве покидает ее отделение, так и не сцепившись с ней в честной схватке. В ее недолгой «медицинской» практике это был первый случай.

Марина Левко перезвонила через семь минут и, заикаясь от волнения, стала объяснять, кто она такая.

— Жду в кофейне в этом же корпусе, — уверенно произнес Подберезский, и она вскоре появилась — стремительная, смущенная, растерянная.

— Сок? Чай? Кофе? Мороженое?

Сам он пил несладкую газировку, заедая толстым бутербродом с сыром и колбасой. Девушка сглотнула слюну, и привычка моментально реагировать подсказала Андрею верный ход.

— Бутерброд и горячий чай, — он сделал заказ, не вставая с места. Кроме них, в кафетерии было немало народу, но бармен понятливо кивнул и понимающе улыбнулся.

— Я просто очарован, — добровольный помощник Комбата решил начать издалека. — Вы абсолютно в моем вкусе…

Это было неправдой — девочка внушала опасение слишком зеленой юностью. Ему были по душе не столь хрупкие и субтильные создания. Эта в прошлом году в школе, наверно, училась. Хотя нет, в позапрошлом — еще год на медицинское училище.

Прибыл разогретый в микроволновке аппетитный сэндвич. Вслед за ним кипяток в толстостенной чашке и чайный пакетик с ярлычком. Марина Семеновна выразительно взглянула на часики и принялась есть. Она пока не произнесла ни слова — только с обожанием смотрела на взрослого, уверенного в себе красавца, у которого зубы, кажется, не болят. Словно читая ее мысли, богатырь продолжил:

— Мне господин Зернов не для себя нужен — тетка просила поговорить. Что-то он ей вылечил в прошлом году, так она в этом все никак не забудет. Схалтурил, короче. Мне жаль ее — каждый день, бедняжка, твоего босса вспоминает. Вот и решил разведать — не возьмется ли исправить свой брак?

— Врете. На ходу выдумали. Если кто плохо у нас обслужился — в другое место идет. Зубы ведь не трикотажная кофточка. Это ее пять раз можно одними и теми же руками перевязывать, и результат не пострадает. У нас — один раз плохо полечили, во второй раз не рискуют. Нового специалиста ищут, понадежней. А к Зернову вообще по второму разу никто не ходил — злой он и жадный. Он в отпуске с Нового года, полтора месяца, если с рождественскими каникулами. И выходить не собирается. Семушкина аж прыгает от радости — второй месяц подкалымливать будет. В две смены сверлит и лепит. Глаза не смотрят, руки не держат, но другим подработать не дает. Внуку строиться помогает, деньги копит…

— У докторов такие длинные отпуска? — Андрей не хотел сразу прояснять истинную причину визита в поликлинику, придумывал, как удержаться «в рамках темы».

Девушка подсказала сама.

— Вы мне тоже сразу понравились, еще когда с Эллочкой, санитаркой, перебраниваться не стали. Она, между прочим, не со зла на вас нападала — кокетничает так с эффектными больными. Признайтесь, Андрей… — тут юная собеседница ловко, как в шпаргалку, глянула в визитку, но, не найдя там отчества, вопрошающе взмахнула ресницами…

— Можно просто по имени, — опешил от неожиданности Подберезский.

— Отлично. И, надеюсь, «на ты»? Я сразу заметила, каким взглядом ты меня проводил, когда вошел в отделение.