Андрей Воронин - Комбат. Горячие головы

— И придумаю! — самоуверенно заявил Аксамитов.

В понедельник он решительно явился на прием к шефу и на его давешний прозрачный намек ответил своим:

— Я ознакомился с планом мюнхенского симпозиума. Там будут обсуждать очень интересные для меня вещи. Мне кажется, что я должен в нем участвовать. А перед отлетом я отдам вам материалы поисковой темы, и вы сами решите, где и в каком виде их публиковать.

Завлаб побагровел от возмущения. На симпозиум в Мюнхен собирался лететь он сам. Так было заведено с незапамятных времен. Рядовые сотрудники ездят в Гапеевку, начальство — по заграницам. Только в последние годы было сделано исключение для молодых ученых, которые благодаря различным грантам тоже колесили по всему западному миру.

Но завлаб сдержался. Пусть едет. Командировка в Мюнхен была ничтожной платой за соавторство в выдающемся открытии. Здесь явственно вырисовывались перспективы получения государственной премии, а то и медали, которые вручат не Аксамитову, а им с директором института.

Знал бы завлаб, какую подлянку решил устроить ему подчиненный. Виктор собирался подсунуть начальнику фальсифицированные результаты своих исследований. Пускай помучается. А он тем временем за государственный счет смотается в Мюнхен и досконально разберется в системе немецкого патентования. А потом соберет все свои сбережения, запатентует изобретение и начнет зарабатывать большие деньги, послав к чертовой матери своих корыстолюбивых начальничков!

Кудряш очнулся от раздражающего слух противного равномерного гула. Он приоткрыл глаза, повертел головой в разные стороны и вдруг изогнулся от пронзившей все тело острой парализующей боли. Желудок свело судорогой, но вместо остатков полупереваренной пищи из внутренностей его организма вырвался только характерный сдавленный звук. Сознание мало-помалу возвращалось, и настал момент определиться, где же он находится. Выходило, что бандит стоял на коленях на теплом, усыпанном обвалившейся с потолка штукатуркой бетонном полу, а его поднятые до уровня плеч руки были прикованы наручниками к обмотанной асбестом трубе. Со всех сторон были какие-то баки, огромные ржавые вентили, с которых не переставая капала вода, и доисторические запотевшие манометры с дрожавшими за стеклом стрелками. В помещении стояла жара, а просачивающийся из системы пар делал воздух малопригодным для дыхания. Кудряш заметил, что одежда стала влажной, хотя это было не самым худшим в его положении.

Он поднял глаза вверх и посмотрел на застегнутые на запястьях наручники. Можно было даже не мечтать о побеге. Вторые половины «браслетов» прочно крепились между двойными переходниками на изгибах трубы и ни при каких обстоятельствах не могли сдвинуться больше чем на десять сантиметров в каждую из сторон. О том, чтобы, поднапрягшись, разорвать хотя бы один из наручников, тоже можно забыть. Скорее оторвешь руку, чем стальные звенья цепочки. От сознания совершенной им фатальной ошибки бандиту впервые в жизни захотелось громко завыть. Зачем он решил в одиночку разобраться с преследователем? А если уж решил, почему оставил в тайнике пистолет? Понадеялся, что ножа более чем достаточно. И где сейчас его нож? И где сам Кудряш? Хотя точное местоположение значит крайне мало. Главное, что он в руках у мужика и тот настроен более чем серьезно.

Хотя на первом допросе у Кудряша сложилось другое впечатление. Поведение незнакомца, его жесты, интонация говорили о том, что он не палач и ему будет весьма затруднительно пытать беспомощного человека. А вот задумал мужик полную глупость. Судя по его решительности, он хотел в одиночку освободить своего дружка. Ну-ну, мечтать не вредно. Ведь Бушуев оказался не в первом попавшемся месте, а на тайной базе команды, где постоянно находились три-четыре бойца, а часто и больше. Незнакомец спалится, угодит в руки дружков Кудряша. Хорошо, если его шлепнут на месте. Однако на это не стоит рассчитывать. Надо исходить из худшего. В бандитских войнах, как и в обычных, языки ценятся на вес золота. А что же такое нападение на базу, как не объявление войны? Мужика схватят и начнут пытать. И хотя кореша бандита не ахти какие заплечных дел мастера, любой человек расколется, если его на манер нижнего белья прогладить утюжком. Расколовшись, он первым делом заложит Кудряша, слившего ему корешей. После чего лучше самому застрелиться. Череп и его подручные не простят Кудряшу предательства. И бандит решил прикинуться веником. Любой вопрос Комбата вызывал у него хорошо наигранное изумление: