Сергей Воронин - ЧВШ - Частная Военная Школа. Первый курс

У старших курсов Забеги распределялись не так драматично, поскольку только по три команды. Всё было предельно просто — у верхней строчки рейтинга есть перерыв, у двух других нет. Второе место от третьего отличалось небольшим, но полезным преимуществом — участием в последнем Забеге.

Хоть всё началась с нас, но я опишу это в последнюю очередь. Так положено делать по законам жанра, и я считаю, что правильно — эти Забеги лично для меня имели гораздо большее значение и произвели более сильное впечатление, естественно. Но Забеги четвёртого курса тоже впечатлили, хочу про них рассказать. Ведь для них это был действительно финал. Зрители даже не догадывались, насколько он для них важен и чем рискует последняя команда, ставя всё, что имеет. А мы знали. Хотя нет, конечно, тогда мы ещё не знали, чем рискует последняя команда и что для неё будет означать проигрыш. Знали только, что тогда они останутся вообще без очков. Но всему своё время. Потом расскажу, что значил такой проигрыш.

А пока что — помню, как стою на мостике, старательно цепляясь за перила. Руки периодически начинали самопроизвольно сильно подрагивать, почти трястись. Я всё ещё не отошёл от последнего нашего Забега и от осознания общего результата. Не отошёл и морально, и физически. Поэтому Забеги второго и третьего курса почти и не заметил. Не отпечатались. Впрочем, с этими ребятами нам ещё дальше жить, ещё расскажу про них.

Внизу на исходной стояли "Чайки" и "Грифы". Стояли они уже довольно долго, видимо, комментаторы в эфире балаболили, нагнетали атмосферу. Спиной к нам располагались "Грифы". Красный шлем с четвёркой был совсем недалеко от меня. Максим, мой собрат по четвёртому номеру, недавно подстригся. Почти под ноль снял свои крашеные в зелёный цвет волосы. Смотрелось тоже неплохо, но такое превращение почему-то меня немного расстроило. Было в этом что-то символическое. Я смотрел сверху на шлем с четвёркой, прикрывающий свежестриженую голову и чувствовал, что переживаю за него. "Грифы" поставили на кон всё. И поступок Максима как бы подчеркивал это.

- Потерявши голову, по волосам не плачут, — сказал стоявший рядом Мочка, будто угадав мои мысли.

Я неприязненно покосился на него и постарался отодвинуться подальше. Были у меня для этого совсем свежие причины.

"Чайки" располагались лицами к нам. Денис в шлеме с четвёркой, синим братцем, выглядел спокойным, стоял неподвижно и прямо, широко расставив ноги и опустив свободно руки. Смотрел он прямо перед собой на фанерные коридоры и если б не моргал периодически, то его можно было бы принять за статую. Стоявший рядом с ним Никита, массивный танк "Чаек" под третьим номером, наоборот, переминался с ноги на ногу, опустив голову. Ладони его сжимались в кулаки, было видно, как он их стискивает и расслабляет, будто выполняет упражнение. Олег, довольно сильно уступавший Никите габаритами, стоял с закрытыми глазами, слегка покачиваясь с пятки на носок, как бы поймав ритм какой-то неслышной нам неторопливой музыки. Только первый номер, Морозов, не казался погруженным в себя. Он посматривал по сторонам, слегка поворачивая голову, глядел вверх на мостки, словно стараясь всё запомнить, зафиксировать, или, наоборот, что-то вспомнить. Он выглядел расслабленным и даже будто рассеянным, такое появилось ощущение, несмотря на балаклаву, закрывающую лицо. В какой-то момент мне показалось, что он смотрит прямо на меня, прямо в глаза. Его рука шевельнулась и приветственно поднялась к плечу, показав узкую белую ладонь. Моя рука дёрнулась в ответ. Я не сразу осознал, что это начали представлять участников.

- Синие, номер первый, — сказал динамик.

Мочка негромко выругался сквозь сжатые зубы.

- Да ладно! Как это?! — недоверчиво воскликнул стоявший справа от меня Данченко. — Договорились, что ли?

Я тоже не поверил своим глазам — после команды "Вперёд" обе пятёрки действовали совершенно синхронно. Они не разыгрывали никаких тактических схем — просто сшиблись на середине. Как стояли, так и рванулись по двое в коридор. Только первые номера схватились один на одни. Случайно так получиться не могло.

- Традиция, — сказал кто-то за моей спиной.

Я узнал голос Виктора Робертовича.

Традиция. Даже смотреть на это было неприятно и болезненно — настолько яростно и бескомпромиссно все сшиблись. Морозов и его противник по имени Глеб, долговязый костлявый первый номер "Грифов", катались по полу, бешено дёргаясь и периодически скрываясь в невидимой для меня зоне. Затем Морозов показался один, а его противник остался невидим. Артём немного прополз на четвереньках, опустив голову и как-то странно ей мотая, затем встал и, прихрамывая, пошёл к чужому флагу. В других коридорах всё ещё дрались, никто не уступал, поскольку помогали друг другу, подстраховывали и принимали на себя, если было нужно. У нас так тоже иногда получалось, правда, не на такой скорости.