Сергей Воронин - ЧВШ - Частная Военная Школа. Первый курс

Потом мы вышли против "Тюльпанов". Бандуркин оживлённо втолковывал своим что-то перед началом, поглядывая на нас. Мы спокойно ждали, держа канат.

После счёта "три", когда канат натянулся, он крикнул своё "и" очень коротко, а "раз" мы крикнули уже одновременно с ним, дёрнули соответственно мы с ними тоже одновременно. И сразу после этого уже я крикнул "и", так же коротко и наша пятёрка дружно выдохнула "раз", как и репетировали. И тут же повтор. Рывки наши были частыми и слаженными, практически без пауз и мы снова затащили. Всё вышло именно так, как я и придумал. Это было очень приятно, я опасался, что с "Тюльпанами" не получится. Моя пятёрка оживлённо посмеивалась, даже Мочка сказал, что нормально вышло. Вдохновение меня не отпускало и я предложил им сценарий следующего раунда. Мы быстренько и его прорепетировали.

Счёт "три" прокричали вместе с Виктором Робертовичем, сразу сильно дёрнув, и частить начали буквально тоже сразу, взвинчивая темп. И снова всё получилось. Я поймал яростный взгляд Бандуркина.

В третьем раунде мы в точности повторили второй. Я даже и не слышал больше ничего, только свой крик.

"Гладиолусам" с Чубаккой терять уже было нечего. Видимо, это придало им сил, и они довольно уверенно выиграли у "Астр" Данченко.

- Ну что же, — подытожил Виктор Робертович. — Так получается, что у нас нет ни проигравшего, ни победителя. У "Астр" и "Гладиолусов" по одному очку. У "Фиалок" и "Тюльпанов" по два. Можем так и оставить. Без победителей и проигравших. Как считаете?

Одобрительными репликами мы выразили согласие.

- Да я шучу, — спокойно сказал Робот. — Конечно, не можем так оставить. Победитель должен быть всегда. Забыли, чему вас учат? И проигравший тоже. Одноочковые — на позицию. Один раунд на победу… Раз. Два. Три!

Игорь орал очень громко. Он постарался так же взвинтить темп, как я это делал. Но по Ипполиту было видно, что он уже не верит. Так что с проигравшими быстро стало всё понятно.

Ну а я просто ошибся. Даже не так — свалял дурака. Поленился. Сел в лужу. В общем — не стал ничего нового предлагать и просто понадеялся, что мы на кураже затащим на прошлой тактике. На ней нас и подловили. Своё "раз" они кричали точно в тот момент, когда мы готовились к рывку. Всё верно Бандуркин рассчитал. А я растерялся, не попытался хоть как-то поменять наш ритм. Уже потом придумал, что можно было сделать. А на тот момент — я оказался раздавлен. Мне было стыдно смотреть на своих пацанов, я чувствовал, как подвёл их. Чувствовал, как горят у меня уши. Стоял, потерянный, опустив руки. Пацаны меня утешали, Грачёв по спине похлопал, Кисель со Старцевым что-то ободряющее сказали. Мочка говорить ничего не стал, просто отошёл в сторону. И на том спасибо. Зато я вдруг понял, что не могу больше никого из своих "фиалок" подозревать.

Вообще, эта ситуация была очень показательна для меня тогдашнего. В характеристике бы это называлось так — может проявлять лидерские качества, но только на короткой дистанции. На очень короткой дистанции.

Перед ужином мы ещё успели получить на складе книги про Гарри Поттера. Книги были не новые, уже читанные, но в хорошем состоянии. Громозека выдал сразу все тома.

- Чтоб не бегали, — ворчливо сказал он.

И там у меня с ним приключился спор. Дело в том, что все выдаваемые книги были подписаны цифрами от одного до двадцати. Мне достался номер тринадцать. И в прошлый раз у меня была книга под номером тринадцать. В этот раз я заглянул в наш список в журнале у Громозеки. Там мы все были записаны по алфавиту. Мочка — Авдеенков шёл первым, за ним Бандуркин и так далее. И я обнаружил, что тринадцатым меня поставили совершенно неправильно. Передо мной шёл Крылов. А я Краснов. То есть, это Крылайзер должен был быть тринадцатым! "А" выше чем "ы"! Такое открытие неприятно поразило меня. Не то чтобы я был особенно суеверным, просто, видимо, это ещё и наложилось на чувство вины от нашего проигрыша. В общем, я закатил небольшой стыдный скандал и требовал переправить в журнале. Громозека свирепо отказывался и выгонял меня со склада. Я грохнул пачкой полученных книг о стол и сказал, что под этим номером ничего брать не буду, потому что несправедливо. На шум подошёл Виктор Робертович. Я попытался апеллировать к нему. Он заглянул в журнал.

- Да, — сказал, — Действительно. Неприятность какая. Ай-яй-яй.

Тон у него был совершенно равнодушный.

- Какая несчастливая судьба тебя теперь ожидает. А ведь она должна была достаться Крылову, правда? Какая несправедливость.