Михаил Ахманов - Наследник

Как случается в окрестностях крупного города, дорога была изрядно забита: легковушки, грузовики, ветхие автобусы, фургоны, трейлеры, а по обочинам - ишаки и даже верблюд, взиравший на окружающую суматоху с презрительной надменностью. Палило солнце, пыль клубилась столбом, запахи бензина, навоза и свежей травы плыли в воздухе, машины сигналили, погонщики, ишаки и водители вопили, но стоило им заслышшать басистый клаксон "ЗИМа", покорно освобождали скоростную полосу. От черного огромного автомобиля шарахались даже трейлеры - видимо, народ здесь был приучен к дисциплине и понимал, что спорить с иноземным ханом не положено.

Они въехали в город, раскинувшийся в предгорьях, тонувший в зелени платанов, акаций и чинар, гревшийся под щедрым золотым светилом. Промелькнули тихие, низкие, окруженные садами домики предместья, затем потянулись новостройки советской эпохи, серые и безликие, словно барханы в пустыне, умчался назад бетонный мост над прямым, как стрела, каналом, плеснул фейерверком красок базар, за ним взметнулись стройные минареты мечети. На центральных улицах и проспектах царило ликование, народ шел густыми толпами, гремели военные марши, кое-где полоскались флаги, туранские и красные, с серпом и молотом, но портретов президента Саида Саидовича Курбанова было все-таки больше - обычных, по грудь и по пояс, а также, вероятно, приуроченных к празднику: юный туран-баша с винтовкой, туран-баша под стенами рейхстага, туран-баша ведет в атаку автоматчиков, туран-баша выносит из боя раненого офицера с лицом маршала Жукова. Судя по этим изображениям, свисавшим со стен зданий и тросов, натянутых поперек улиц, туран-баша выиграл Великую Отечественную едва ли не в одиночку - ну, возможно, с посильной поддержкой Иосифа Виссарионовича.

- Он что же, воевал? - поинтересовался Каргин, увидев очередной плакат, на котором сапоги туран-баши топтали извивавшихся фашистских гадов.

- В сорок первом ему было пятнадцать, - сообщил Перфильев. - А в сорок четвертом, когда призывного возраста достиг… - Влад хрипло откашлялся и стукнул ладонью по колену. - Никто не знает, Леха, что тогда случилось. Даже Сергеев не докопался! Говорит, что все материалы изъяты прежней его конторой и уничтожены еще в конце шестидесятых, когда Курбанов пошел в Москву на повышение.

За большой соборной мечетью в голубых и зеленых изразцах открылась широкая, полная народа площадь с фонтанами, кустами роз, белоснежными, украшенными флагами дворцами в стиле "Тысячи и одной ночи", и галереями, чьи колонны и арки оплетала виноградная лоза.

- Бывшая Коммунистическая, теперь майдан Независимости, - пояснил Балабин. - А вот и улица Ленина, нынче Рустам-авеню… Дальше будет еще одна площадь, Советская, она же майдан Евразии, но мы до него не доедем. Наша нора на углу Рустама и Бухарской, отель "Тулпар" называется. Сколько звездочек не справлялся, но кормят в ресторации отменно и, по московским понятиям, недорого.

- Какой апартамент нам заказан? - с усмешкой спросил Перфильев. - Надеюсь, президентский?

- Виноват, товарищ капитан, в президентском отказали - мол, не по чину. В люксе будете жить. Хороший люкс, пятьсот зеленых в сутки.

- А где тут наш завод? Пока одни портреты вижу, а еще - фонтаны, базары и мечети, - сказал Каргин. - На окраине тоже ничего не разглядел, ни труб, ни бетонных заборов.

- То степная окраина, северная, а заводские районы на юге, ближе к предгорьям, - заметил Балабин. - "Мартыныч" так вовсе на горе, ибо предприятие секретное, не подлежащее обзору сверху.

- "Мартыныч"?

- Ну да! В народе так кличут. Бывший имени "XXII партсъезда", а теперь - имени "Второго марта". Второе марта - день рождения туран-баши и День Независимости.

Машина затормозила у шестнадцатиэтажного здания, сверкавшего окнами в никелированных рамах и яркой вывеской: "Интернациональный отель Тулпар". Каргин вышел. Два швейцара в шароварах и чекменях услужливо распахнули дверь, а за ней, в огромном холле с мавританскими колоннами и арками, выстроился весь штат делегации: двухметровый и черный, как сапог, Генри Флинт, юрист "Росвооружения" Всеволод Рогов, переводчик с семи языков Максим Кань, инженер Юрий Гальперин, помощник пропавшего Барышникова, и два молодых охранника, Дима и Слава. За могучей спиной Флинта затаился незаметный человечек лет пятидесяти, сутулый и щуплый, с серыми блеклыми глазками - подполковник КГБ в отставке Сергеев.

Когда с церемонией рукопожатий было закончено, Флинт с виноватым видом произнес: