Александр Тамоников - Смерть под уровнем моря

Заработал ручной пулемет Дегтярева. Пулеметчик обосновался левее, в каменной нише. Второй, пригибаясь, поволок свою бандуру за гущу терновника. Оттуда доносились выкрики Сазонова и Овчарука. Пальба уплотнялась, с горы катились камни.

Воронцов зачем-то привстал, наверное, хотел обозреть орлиным взглядом поле боя, вдруг схватился за грудь и захрипел. Белоусов в ярости заскрипел зубами. Подставился Сергей Леонидович! Какого хрена этот инвалид лезет в драку?! К раненому подползли двое партизан, потащили его за камни.

Со стороны лагеря подбежали еще несколько человек, устроились на краю обрыва. Пулеметчик сдерживал натиск врага. Под прикрытием его огня перебегали дозорные. Потом последовала пауза. Пулеметчик менял дисковый магазин.

С ревом поднялись люди в мышиной униформе, покатилась волна вверх по склону. Их было не меньше полусотни на этом узком пространстве. Несколько этих мерзавцев тут же повалились, истошно матерился раненый.

Когда пулеметчик вновь открыл огонь, вся компания дружно залегла. Впрочем, двух или трех он достал. Полицаи прятались за укрытия, корчились в канавах.

— Товарищ капитан, вы бы свалили отсюда на хрен, а? — заявил Белоусов, перекатившись на соседнюю позицию. — Вот вас подстрелят, вам уже без разницы будет, а нам неприятности по причине вашего трупа. Я серьезно, товарищ капитан, мы уж как-нибудь без вас справимся.

Вероятно, этот паренек был прав. Никто другой не выполнит его задание. А это дело благодаря стараниям головорезов Жоры Тернопольского и так придется переносить.

К позициям подползали парни, стоявшие в охранении за Шайтан-грядой. Из шестерых уцелели четверо. Один из них был ранен в плечо, молодое лицо перекосилось от боли. Товарищи сверху подбадривали их, прикрывали.

По сигналу обрыв ощетинился огнем. Все четверо поднялись и кинулись к своим. Троим удалось добраться до них. А вот парень, раненный в плечо, замешкался, получил пулю в спину и рухнул.

Вадим схватил за ворот одного из трех уцелевших партизан, мужчину средних лет, заволок его наверх. Тот со свистом дышал, кашлял.

— Руденко, ты как? — спросил у него Белоусов. — Что за дела там внизу?

— Чуть не уделали нас, Семен, — хрипло отозвался партизан. — Незаметно подошли, обезвредили мину под скалой, другую очередью подорвали — и айда!.. Эти пешком притопали, грузовики уже после них подтянулись. Знали эти суки, где наши ловушки, по канавам пролезли.

На правом фланге тоже разгорался бой. Хлестко матерился бывший завсклада Сазонов, приказывал бойцам не отступать ни на метр. Партизанский отряд попал в тяжелое положение. Полицаи воевали отчаянно, им уже нечего было терять. Заткнулся пулеметчик, у него кончились диски.

— Братва, гранаты к бою! — с надрывом выкрикнул кто-то на той стороне.

Подчиненным Жоры Тернопольского все же удавалось кое-что делать слаженно. Полицаи, залегшие в первых рядах, стали швырять гранаты. Они были слабые, наступательные, никому не вредили, но подняли густую пелену дыма.

В эту мутную завесу противник и бросился. Поднялись все разом, устремились вверх в полной тишине. А когда пробились сквозь клубы дыма, разверзли свои глотки.

Такой плотности грязной матерщины на единицу площади Вадим еще не слышал. Психологический эффект тут был посильнее любого «За Родину, за Сталина!». Они бежали, примкнув штыки, бледные, в меру пьяные, с воспаленными глазами, орали непристойности. В какой-то миг капитану действительно стало страшно. Сомнут ведь!

— Мужики, гаси фашистских урок! — взревел Белоусов, разряжая в несущуюся толпу все патроны, остававшиеся в магазине «ППС».

— Да мы сами урки! — провизжал Чернуля, отбросил автомат и выдернул нож устрашающих размеров. — Пошли, болезные, покажем им, где раки зимуют!

Толпа партизан, возбужденная не меньше, хотя и трезвая, хлынула с обрыва. Контратака была бешеная, на одном дыхании. Взревели десятки глоток. Какие-то двадцать метров бойцы одолели за секунды.

Сшиблись две толпы. Бились страшно, остервенело, до рваных жил, кулаками, прикладами, ножами, саперными лопатками. Трещали чубы и черепа. Теперь те и другие обходились без лишних слов, берегли силы. Хлестали пот и кровь.

Закачался партизан Руденко, минуту назад счастливо спасшийся из-под обстрела. Тяжелый приклад проломил его череп. Ржал, оскалившись, чернявый детина с азиатскими чертами лица, ударивший его.

Впрочем, ликовал он недолго. С негодующим воплем на него сбоку запрыгнул взбешенный Чернуля. Оба повалились. Детина был силен, но партизан оказался ловчее. Фашистский прислужник заломил ему руку, однако на свободе осталась вторая, с ножом. Петька осатанело бил врага острием в загривок. Лезвие вклинилось между позвонками. Чернуля не стал его вытаскивать, вдавливал внутрь. Полицай извивался, выплескивал бурую рвоту.