Григорий Шепелев - Охота на поросёнка

— Я взял дискету! Если чечены за ней в квартиру ломились — ты представляешь, как они будут её искать?

— Ну так и отдай её им! А хочешь, засунь её себе в жопу! Меня это не касается.

— А чего ты боишься? Уж если я тебя не грохнул в чужой квартире, в своей машине точно не грохну! У нас большая проблема. Нужно о чём-то договориться!

— Да не боюсь я тебя, — усмехнулась Ольга, и, сев в машину, сильно хлопнула дверью. В конце концов, решила она, нужно хорошенько подумать, куда идти босиком, под ливнем, с чёртовой кучей денег, из-за которых произошло убийство, по предрассветной Москве, усиленно патрулируемой. Разглядев белеющую под ручником пачку сигарет, она извлекла из неё одну, включила прикуриватель. Налётчик, тем временем, сел за руль и, запихнув ключ в замок зажигания, так же взял сигарету. Разглядывая потоки воды, бегущие по стеклу, они закурили. Дождь совершенно скрывал окружающее пространство.

— Странно, нога у меня прошла, — промолвила Ольга, ощупывая лодыжку, — не понимаю, когда сустав встал на место?

— Когда ты по полу кувыркалась.

На щеках Ольги дёрнулись желваки.

— Если так, спасибо. Что-нибудь заболит — обращусь к тебе. Так что ты хотел сказать?

— Куда ты сейчас пойдёшь?

— Твоё то какое свинячье дело? Я ведь тебя не спрашиваю, куда ты сейчас поедешь!

— Я убил человека! — крикнул налётчик, ударив кулаком по рулю. — И если тебя возьмут за твою шикарную жопу, ты меня сдашь!

— Хорошо, отвечу тебе. Я сейчас пойду в какой-нибудь круглосуточный магазин, на Ленинском их полно. Куплю приличные шмотки, выпью две чашки кофе и закажу такси в Шереметьево. Через три часа меня в России не будет.

— Как бы не так. Уже через два часа твои и мои портреты будут у всех постовых ментов. А регистрационные службы аэропортов получат их ещё раньше. Чеченцы нас очень хорошо разглядели, когда мы шли мимо джипа. Одно стекло опустилось даже, заметила? Эти суки скоро поймут, что с Рамилем случилось что-то неладное, и ментам позвонят. Менты войдут в хату, и дело быстро завертится.

— Твою мать, — прошептала Ольга, решив, что дело, скорее всего, уже завертелось.

— Где он тебя подцепил? — спросил парень.

— Около МИДа. Я там работаю.

— В МИДе?

— Нет. Около него.

— А кто-нибудь видел, как он тебя снимал?

— Таксист, с которым он ехал. Этот таксист сюда нас привёз.

— Хреново, — сказал налётчик, подумав, — Менты таксиста найдут, он скажет, где ты стояла, они тряхнут сутенёров, те всё про тебя расскажут, подруг твоих назовут, и — вилы тебе, куда б ты ни сунулась.

— Ну и что ты мне предлагаешь делать? — спросила Ольга, раздавив в пепельнице ещё достаточно длинную сигарету.

— Я предлагаю поехать ко мне домой и там отсидеться. Менты не смогут на меня выйти, я засветился только перед чеченами. Найти кого-то в пятнадцати миллионном городе по описанию внешности не реально.

— А у тебя своя квартира или снимаешь?

— Своя. В Сокольниках.

— Ольга думала полминуты. Доводы парня казались ей убедительными. Следя за его рукой, гасящей окурок, она спросила:

— И долго мне придется торчать в твоей идиотской квартире?

— За пару дней я точно придумаю что-нибудь. Послушай, мы здесь дождёмся того, что менты все улицы перекроют. Ты едешь?

— За тридцать тысяч — даже с таким уродом, как ты, да хоть на край света!

— А я с тобой и за сорок тысяч не согласился бы ехать даже до следующей помойки, — сказал налётчик, взявшись за ключ.

— Так зачем же едешь?

— Дискета стоит дороже.

Ответив так, недисциплинированный водитель завёл мотор, включил дворники, дальний свет, и, резко сорвав автомобиль с места, погнал его по глубоким лужам дворов. Не успела Ольга зевнуть и вынуть из пачки ещё одну сигарету, как перед ней опять вспыхнули огни Ленинского проспекта. С брызгами вырулив на него, налётчик добавил скорости, и «восьмёрка» с воем помчалась навстречу ветру, вгрызаясь в дождь, как торпеда в морские волны. Дворники не справлялись с ливневым шквалом, однако парень не позволял дрожащей стрелке спидометра опускаться ниже ста десяти.

Перекрёстки встречали его зелёными пятнами светофоров. Ольга сонно курила, гладя, как кошку, сумку с деньгами. Но удивительно — не они владели её сознанием, а всё тот же страшный и завораживающий взгляд ночи. Она ещё не закончилась, эта ночь, хотя уже было без десяти четыре.

Огни Москвы, размазанные дождём, звенели, как колокольчики, навивая призрачную тоску по чему-то более дальнему, чем самые дальние из земных дорог. Это чувство было Ольге знакомо. Больше того — порой она им жила.