Андрей Воронин - Хранитель света

В общем, братву надо тихо нейтрализовать, пока эти быки не наделали шуму. Это означало, что надо торопиться, но не пороть горячку, а сначала думать, а потом начинать бить морды.

«Вот спрашивается, — думал Юрий, возвращаясь обратно в квартиру и отыскивая в кладовке мощный фонарь на шести цилиндрических батарейках, — кому я все время мешаю? Сижу тихо, никого не трогаю… починяю примус, как булгаковский Бегемот. И вдруг приезжают какие-то, и надо идти и бить им морды, потому что договориться с ними по-хорошему, конечно же, не получится. Надо… Кому надо? Мне, что ли? Дудки, мне такого счастья даром не надо…»

Он немного лукавил перед самим собой, выдавая желаемое за действительное, и все его соображения по поводу необходимости вмешательства в происходящие события даже ему самому казались спорными. Наверное, он мог бы отсидеться за шторами, а в случае чего просто уехать, тем более что уехать отсюда ему давно хотелось. Но его натура бурно восставала против такого образа действий. На самом деле все было просто: ребята из соседнего коттеджа показались ему симпатичными, а родная российская братва во все времена вызывала у него острое желание разбить кому-нибудь морду. Братва имела к молодой паре из соседнего дома какие-то претензии, а Юрий Филатов был не прочь эти претензии удовлетворить — по-своему, конечно. И даже еще проще: он здорово засиделся в своем добровольном изгнании, и ему хотелось подраться, почесать кулаки, да не просто так, об кого попало, а со смыслом — за справедливость, значит…

Окно гостиной выходило в тихий внутренний дворик, отделенный от соседнего невысокой каменной оградой. Стена дома здесь, как и в соседнем коттедже, была густо увита плетями дикого винограда. Юрий очень сомневался, что эти плети способны выдержать его немалый вес, но иного выхода не было. Он свесил ноги наружу, лег животом на подоконник, нащупал носками кирпичный выступ под окном и утвердился на нем, держа в зубах фонарь. С некоторой опаской ухватившись за виноградные плети, он сильно потянул их на себя, проверяя на прочность. Виноград зашуршал, но выдержал. Тогда Юрий вознес к небесам коротенькую безмолвную молитву, присел бочком на узком кирпичном карнизе и по одной спустил ноги вниз. На какой-то страшный миг он всем своим весом повис на лозе, как диковинная переспелая виноградина, готовая вот-вот сорваться и со страшным шумом обрушиться на каменные плиты двора, но в следующее мгновение его ноги нащупали под собой опору, и он твердо стал на наличник нижнего окна.

Наличник сухо затрещал, норовя отвалиться. Юрий поспешно соскользнул по лозе, разжал пальцы и оттолкнулся от стены. Прыгал он спиной вперед, из очень неудобного положения, и, приземлившись, не сумел устоять на ногах, но высота, слава богу, была уже невелика, и он отделался легким ушибом пятой точки. Шума тоже почти не было. Юрий быстро встал, легко перебежал двор и одним махом взлетел на гребень ограды.

Здесь он ненадолго задержался и с интересом понаблюдал за тем, как ночные гости входили в пустой дом. Их было трое; четвертый, надо полагать, так и остался торчать на улице, охраняя покой спящего предместья. Юрий сполз со стены и наконец-то вынул из зубов осточертевший фонарь, из-за которого у него уже начало сводить челюсти.

Высоко, как журавль, поднимая ноги, чтобы не шуршать заполонившей клумбы лебедой, Юрий пересек дворик и подошел к заднему крыльцу. Из открытой двери доносилось какое-то бряканье, шорохи и недовольное бормотание вполголоса: гости на ощупь шарили в потемках, пытаясь отыскать электрический щиток. Если бы они спросили Юрия, он бы подсказал, что щиток, скорее всего, находится в подвале, но они ни о чем не спрашивали — решили, как видно, и дальше продвигаться в полной темноте, опасаясь разбудить хозяев, которых не было дома.

— …Вернутся, никуда не денутся, — услышал он обрывок произнесенной кем-то фразы и остановился на пороге.

— Да вряд ли, — сказал он, заранее щурясь, чтобы не ослепнуть заодно с ночными гостями.

Кто-то резко, с шумом обернулся на его голос. Этот кто-то был совсем рядом, невидимый в темноте, и, чтобы лишить его этого преимущества, Юрий включил фонарь.

Широкий конус яркого света, показавшийся ослепительным даже Юрию, беззвучно ударил в темноту, вырвав из нее угол прихожей и всех троих взломщиков. Ближайший из них, крупный мужчина примерно одного возраста с Юрием, отшатнулся и зажмурился, прикрывая глаза рукой, но тут же напрягся и подался вперед. Юрию было знакомо это движение, он видел его тысячу раз и знал, что будет дальше.