Александр Тамоников - Один против Абвера

Герасимович перекатился через дорогу, прижимаясь к земле, свалился за косогор, подполз к Алексею и проговорил:

— Тут такое дело, товарищ капитан. Мы давно уже наблюдаем. С нашей стороны небольшой овраг тянется к лесу и пропадает в нем. Имею предложение. Нечего зазря патроны переводить. Еще кого-нибудь потеряем, а нам оно не надо. Сваливать будем по одному. Фрицы сразу и не поймут, что нас меньше становится. Они ведь боятся штурмовать, так и будут на месте топтаться, пока к ним что-нибудь тяжелое не подойдет. А нас уже не будет, ищи ветра в поле.

Алексей задумался. Извилистая канава на другой стороне дороги действительно тянулась к лесу.

Герасимович покатился обратно, увертываясь от пуль. На этой стороне дороги оставались только Алексей и Хомчик с бароном.

Саблин дождался паузы в стрельбе и метнулся через проезжую часть. Ложкин с Потапенко ахнули, когда он упал им на головы, рассыпались, черти, вместо того чтобы руки подставить! Гудели ребра, но вроде ничего, обошлось.

Потом через дорогу перебежал полковник, весь белый, прямо как флаг капитуляции. Олежка бессовестно прикрывался пленником.

Немцы на мосту перестали стрелять. Там прозвучал истошный вопль, только подтверждающий теорию Саблина.

«А зрение у него не столь и плохое, — подметил Алексей. — Подслеповатость капитана РККА Рожнова была лишь элементом сценического образа».

— Черкасов, дуешь первым, — по итогам краткого совещания объявил Саблин. — Оценишь обстановку, глянешь, что за лес, с чем его едят. Следом Хомчик с нашим немецким другом, потом я. Герасимович, останешься командовать обороной. Но нечего тут геройствовать и задерживаться. Уходите по одному, создавая видимость полного присутствия.

Маневр удался. Когда Саблин выполз из оврага, часы показывали начало пятого пополудни. Из зарослей смородины кто-то негромко свистнул. Алексей раздвинул ветки и обнаружил всех троих. Полковник Кляйст явно приуныл, сидел как бедный родственник, кривился.

Там, где сглаживался овраг, произрастал вполне нормальный лес. Старые осины, разбавленные сероватыми березами, под ногами папоротник. Ощущения замкнутого пространства, впрочем, не было.

Со стороны моста доносилась стрельба. Красноармейцы палили, изображая массовку. Потом посыпалась глина. На свист нарисовался рядовой Потапенко. Он скупо кивнул: мол, мое почтение, товарищи офицеры, рухнул под березу и с наслаждением вытянул ноги.

Объявился Герасимович, потерявший пилотку, перевел дыхание и заявил:

— Фрицы снова попытались пролезть. Мы отогнали. Двое раненых у них. Подошли «кюбельваген» и штабной «хорх». На них прорываться немцы, понятное дело, не будут. Там два офицера опять ругались. Может, подкрепления ждут?

— Уходить надо, — сказал Алексей. — А то ведь полезут, и мы их никакими уговорами не остановим. Где Ложкин?

— Тут Ложкин, — проворчал боец, выбираясь из оврага. — Надо уходить, товарищ капитан. Там еще и броневик подтянулся.

Минут пятнадцать группа из семи человек углублялась в лес. В стороне гудели моторы, доносились крики людей. Потом все стихло.

Бойцы сделали привал в небольшой лощине.

«Куда идти? — размышлял Алексей. — Эту часть леса немцы могут скоро прочесать. Искать убежище надо не здесь».

— Герасимович, выдвигаешься на запад, дистанция сто метров, наблюдаешь за тылами! — приказал он. — Отметь пару ориентиров. Ложкин, Потапенко, теперь вы будете няньками. Надзираете за пленным. Начнет кричать, затыкайте рот. В случае тревоги орите любой птицей, мы поймем. А вы, товарищи офицеры, дуйте за мной. Посмотрим, что у нас на востоке. Сбор на этом месте через пятнадцать минут.

Лес уплотнялся, потянулась вереница лощин. Потом офицеры и вовсе уперлись в обрывистый овраг, дно которого было завалено буреломом.

— Да уж, непредсказуема мать-природа фашистской Германии, — с расстройством протянул Хомчик.

— Не будем время терять, — сказал Алексей и попятился от обрыва. — Возвращаемся к своим, будем уходить на юг.

Вдруг автоматная очередь встряхнула лес. Кто-то стрелял из немецкого МП-40 где-то на западе. Примерно там, где они оставили своих людей и барона.

Алексей онемел. Остальные тоже застыли. Что за беда?

Через пять секунд простучала вторая очередь. Она и подбросила Саблина. Он бежал по своим же следам, скрипел от злости зубами. Почему снова совершил ошибку?!

Капитан передернул затвор, влетел в лощину и встал как стреноженная лошадь. С запада подбежал запыхавшийся Герасимович. Подоспели Хомчик с Черкасовым. Олежка разбил свои последние очки, ругался, слепо щурился. Ткань на его коленке порвалась, кровь сочилась из раны.