Александр Тамоников - Один против Абвера

Саблин в ярости колотил кулаками по замшелым стволам, сдирал кожу, обсасывал кровь с костяшек. Потом ушел в себя, погрузился в самосозерцание, насилу успокоился.

«Все там будем, — подумал он. — Недолго осталось. Стоит мне доложить полковнику Гробову о случившемся, и я сразу отправлюсь под трибунал. Придут другие, умнее, опытнее меня. Им больше повезет».

Весь рассветный час капитан работал в одиночку. Он собрался, выбросил из головы все ненужное, отыскал тропу, по которой бежал злоумышленник. Следы сохранились, хотя ни о чем не говорили. Их мог оставить любой человек. Он где-то широко ставил ноги, в других местах почти семенил. Тропа спускалась в овраг в обход дороги, текла мимо зарослей лещины, огибала задворки крайних участков и убегала в Зыряновский переулок.

Сомнительно, что в два часа ночи тут кто-то видел злодея. Если пригнуться, то никто не разглядит твою голову над кромками заборов. Можно смыться в любой из пяти переулков, выйти на улицу Народную, переждать, пока пройдет ничего не подозревающий патруль, а дальше отправляться на все четыре стороны.

В девять утра он со стиснутыми кулаками сидел у себя в кабинете. Перед ним навытяжку торчал капитан НКВД Рахимович, опухший, бритый почти наголо, с крепкими мозолистыми кулаками, явно набитыми в ходе неустанных поисков врагов народа.

— Надеюсь, вы все понимаете, Яков Михайлович, и все же я повторюсь, — рубил он лаконичные фразы. — Вам надо смотреть не на мои погоны, а на полномочия. Сейчас я для вас бог, царь и воинский начальник. В случае неподчинения на вас падет весь гнев советской контрразведки, значит, и комиссара госбезопасности второго ранга Абакумова, который подчиняется лично товарищу Сталину. У вас есть прекрасная возможность выявить реального врага. Это махровый крот, обосновавшийся при штабе части.

— Кто, простите, товарищ капитан? — спросил Рахимович.

Алексей раздраженно поморщился. Да уж, не животное из отряда насекомоядных.

— Вражеский лазутчик, выдающий себя за нашего человека, — пояснил он. — Список подозреваемых у вас есть.

— Да, я понял, — сказал Рахимович. — Все эти люди уже задержаны и взяты под стражу. Они сидят в подвале за решеткой, каждый в отдельной камере. Охрана усилена моими бойцами. Возможности общаться у них нет. Места содержания находятся под наблюдением моих сотрудников.

— Прекрасно, — пробормотал Алексей. — Ну что ж, Яков Михайлович, возможно, вы и не такой бестолковый человек, как мне показалось. Надеюсь, вы понимаете, что нам интересен реальный крот, а не тот, кто после ваших пристрастных допросов признается первым. Рискну предположить, что настоящий крот расколется после всех остальных.

— А если он большой оригинал, то сделает это первым, — ядовито бросил Левторович.

Оперативники, изрядно помятые в ходе ночной передряги, сидели по углам.

— Подождите! — Алексей нахмурился. — Капитан, вы сказали, что задержаны все фигуранты из списка. Перечислите их, если нетрудно.

— Слушаюсь, товарищ капитан! Их пятеро. Замполит майор Костин, начальник строевой части капитан Кондратьев, капитан особого отдела Вахновский, командир роты связи Чаплыгин и начальник вооружений капитан Рожнов. Все пятеро под арестом. Ваши люди присутствовали при задержании.

Алексей задумался. Страсти уже не довлели над разумом, голова была холодна и готова к употреблению.

«Как-то странно. Почему все пятеро? Ведь злодей не мог не догадываться, что после всего случившегося в числе прочих загремит под арест. Он уверен в том, что сумеет выпутаться и остаться при своей должности? У него ведь была отличная возможность сделать ноги! Или среди этой пятерки нет настоящего крота?»

Последняя мысль могла свести Алексея с ума. Он был обязан сохранять спокойствие.

В штабе полка воцарилась нервозность. Где-то внизу хлопали двери, офицеры нервно перешептывались по углам. От оперативников они отворачивались, старались не переходить им дорогу.

— Как они вели себя при задержании?

— По-разному, — сказал Левторович, сделав знак капитану НКВД, чтобы пока помолчал. — Всех подняли на рассвете, прямо там, где они спали. Особо не церемонились, ссылались на приказ руководства контрразведки. Майор Костин и капитан Вахновский ночевали в штабе. У них кабинеты на первом этаже в разных концах здания. Штаб вроде охраняется, но уйдешь, если захочешь. Окна не заперты. Можно обмануть патрульных, проскочить по темноте через скверик, улучить удобный момент, выбраться за забор, в котором сплошные дыры. Возмущались, конечно, орали как припадочные, грозились написать рапорты начальству, поставить нас всех к стенке. Еще бы, вершители солдатских судеб, и вдруг такая неожиданность! Рожнова взяли на Конезаводской улице, где он живет на подселении у глухонемой бабки. Прекрасная возможность безнаказанно гулять где и когда угодно. Перепуган был, очки свои разбил, но держался, даже пошутил. Мол, меня сразу расстреляют или сперва завтраком накормят? Чаплыгина прибрали в Больничном переулке, где он тоже снимает часть дома у инвалидного деда, ветерана еще русско-турецкой войны. Спал без задних ног, и запашок от него шел такой, что нам всем выпить захотелось. Когда подняли, он чуть в окно не кинулся, потом оправдывался. Дескать, думал, что фашисты. За Кондратьевым пришлось побегать. У связистов его не было, в штабе на раскладушке тоже. Угадай, командир, где мы его нашли?