Евгений Сухов - Резидент

— Капитан, я тебя внимательно выслушал, — строго посмотрел на ротного Романцев. — Погоны тебе не жмут в плечах? А то, знаешь ли, могу посодействовать, чтобы с тебя их сняли за препятствие следствию… — И уже помягче, осознавая, что переборщил (и так ротному не просто), добавил миролюбиво: — Ты делаешь свою работу, а я свою, так что не будем мешать друг другу.

— Делай что хочешь, — в сердцах махнул Ерофеев, — а только хлопца ты зря мурыжишь!

— Какие вы здесь на передовой все тонкие натуры, как я посмотрю, — буркнул Романцев. — Значит, говоришь, что руда серого цвета, такая же, как сталь? — неожиданно жестко спросил он, и вдруг, не дожидаясь ответа, с размаху ударил перебежчика в челюсть. Охнув, тот упал на дно окопа, сильно ударившись затылком о брус. Не обращая внимания на оторопевших бойцов, Тимофей выкрикнул прямо в перекошенное от боли лицо перебежчика: — Слушай меня, фашистская гадина, ты даже железной руды никогда не видел! Не бывает она серой! Она бурая! Желтая, но не серая! Руки покажи! — Вжавшись в угол окопа, тот опасливо выставил вперед руки. — Руду, говоришь, копал? На тачке ее вывозил? Да у тебя в этом случае все руки должны быть побиты и поцарапаны, гноиться должны, от руды раны долго не заживают! Кем ты у немцев был? Говори!!! Кто тебя сюда послал, абверовский выкормыш?! Капитан Штольц? Хофмайер? А может, сам господин Гемпфрих? Ну, отвечай! — и встряхнул Романцев перебежчика за грудки с такой силой, что у того лязгнули зубы.

— Нет, не Гемпфрих, — в страхе закачал головой Макар.

— Тогда кто? Или ты хочешь, чтобы я тебя прямо здесь пристрелил? — Повернувшись к капитану, Тимофей распорядился: — Выбросите эту падаль за бруствер, чтобы здесь не смердела. Посмотрим, как тебе сейчас удастся уцелеть. — Он вытащил пистолет, добавил: — Я лично проверю, насколько ты везуч!

— Чего встали? — прикрикнул Ерофеев на оторопевших бойцов. — Приказ товарища капитана не слышали?!

Подскочившие бойцы стали заламывать Макару руки.

— Никуда не денешься, гад, — цедили они зло сквозь зубы — Мы тебя за человека приняли, а оно вон как!

— Я все скажу! — упирался Макар. — Я из абверкоманды-102.

— Где учился до этого? Как ты попал в абверкоманду-102? — продолжал напирать Романцев.

Бойцы подтащили перебежчика к брустверу, осталось только спихнуть за край.

— Я учился в Варшавской разведшколе. Начальник разведшколы — майор Марвиц.

— Отставить! — крикнул Тимофей, и бойцы неохотно отпустили предателя. — Сержант, обыскать его, — повернулся он к сопровождавшим его автоматчикам.

Сержант Сорочан закинул автомат за спину и грамотно, не пропуская ни сантиметра ткани, прощупал одежду. За голенищем отыскался нож.

— Дай глянуть, — протянул руку Романцев. — А нож-то немецкий, специальный, для диверсантов. Получается, ты этой финкой собирался тушенку открывать? Что входило в твою задачу?

— Я должен был встретиться со связником.

— Как имя связника?

— Его имя Антип, но это, скорее всего, псевдоним.

— Цель встречи?

— Он должен был свести меня с резидентом.

— Взяли его — и в штаб дивизии, — приказал автоматчикам Романцев, понимая, что сказанная информация не для чужих ушей. — Там с ним поговорим! Я задержусь еще на позициях, с бойцами потолкую.

— А ну, пошел! — слегка подтолкнул Макара в спину Сорочан.

Тот уныло зашагал по траншее. Вжикнула совсем рядышком пуля, заставив его вжать голову в плечи, отчего он сделался еще меньше ростом и стал выглядеть особенно жалким. Стоявшие поблизости бойцы брезгливо поморщились.

Капитан Ерофеев выглядел виноватым и, не глядя в лицо Тимофею, повинился:

— Ты уж не обижайся на меня, капитан. Ошибся я, кто бы мог подумать… Ведь как родного приняли! А он вон какой шкурой оказался!

— Да ты не переживай, ротный, — бодро отозвался Романцев. — Бывает! У каждого из нас своя служба. На твоем месте любой бы мог ошибиться. Я ведь с такими, как он, едва ли не каждый день имею дело.

— И все-таки должен я был распознать, человека ведь сразу видно.

— Он работал на абвер, а там умеют готовить агентов! И потом, не забывай, ему ведь немцы очень серьезно подыграли. Вся эта пальба, стрельба, разрывы, а ему все нипочем! Эти кувырки, прыжки… Так не бывает!

— А когда ты понял, что он враг?

— Сомнение появилось, когда я эти прыжки увидел, — не сразу ответил Тимофей. — По мне, если хочешь жить, замри, вройся в землю, притворись убитым, спрячься в яму, а когда все утихнет, ползи к своим… А там на рожу его взглянул, и сразу стало все понятно. Ладно, бывай, пехота! Надеюсь, что еще встретимся. Чего ты такой смурной?