Александр Тамоников - Пуля для карателя

— Януш, идиот, что ты делаешь?!

— Кто это?.. А, это ты, безымянный приятель… — У парня безумно вращались глаза, и когда Иван скатился с него, он лихорадочно начал себя ощупывать — не подхватил ли шальную пулю.

— Януш, отползай к выходу… Живо отползай, нам не продержаться!.. Да не вздумай в полный рост вставать…

Перебегали темные фигуры, накапливались, стреляли с корточек. Из еврейских боевиков никто не выжил. Но кто-то лежал на стороне беглецов у раскрытой клетки, методично выстреливал пулю за пулей. Вот сорвался один из атакующих — в героя решил сыграть. Или нервы сдали у человека! С истошным криком он бросился вперед, перепрыгивая через тела и стреляя на бегу короткими очередями. Иван привстал — он мог его сбить, как кеглю, одной пулей. Но удручающий щелчок при нажатии спускового крючка — твою-то мать! Патроны считать надо! Бегущий захохотал — он все видел. А Ивана словно кипятком ошпарило, каждой клеткой почувствовал, что сейчас его убьют! Уже давит, гад, на спусковой крючок, ударит в упор… Поздно откатываться. Прицельный выстрел со стороны раскрытой камеры — мужик еще не умер, — и охранник запнулся, рухнул носом в пол — в полуметре от окаменевшего Ивана. Тот вышел из ступора, повалился на бок, извернулся. Мужик в камере дергал затвор. Невысокий, стриженный бобриком, с большими оттопыренными ушами…

— Уходите, я их задержу! — крикнул он по-польски с каким-то странным акцентом.

«А ведь этот субъект тебе жизнь спас, — мелькнула мысль. — Надолго ли?» Еще ворочался живой Ковальский, испускал безвредные польские ругательства, полз к выходу. Проняло парня, и обороняться стало нечем… А на другом конце растянутого подвального помещения не было ничего хорошего. Пальба утратила интенсивность, но воздух как-то подозрительно подрагивал. Сейчас пойдут… Сердце сжалось. Стоп! Что там выпало из подсумка мертвого еврейского бойца? Странно, что он подумал об этом именно сейчас. Мертвый боец совсем рядом, и то, что выкатилось из его подсумка… Иван ринулся туда на карачках, пошарил рукой, схватил ребристый металлический предмет. Как удобно, черт возьми, поместился в руке! Осколочная граната Ф-1, «фенюша» в просторечии. Он выдернул чеку из взрывателя, швырнул от себя подальше и заорал дурным голосом:

— Ложись, сейчас рванет!!!

Рвануло так, что дурно стало. Хоть и рухнул ногами к взрыву, закрыл руками голову, а все равно ударная волна чуть все кости не переломала! Мощная штука, такую по-хорошему только из окопа выбрасывать. Заложило уши. Иван не смотрел, что происходит за спиной, полз, подтягиваясь на руках. Кто-то топал сзади — тот самый лопоухий мужик, схватил его под мышку, помог подняться. Справа схватил Ковальский — и совместными усилиями быстро привели в чувство. Януш сам едва держался на ногах, качался, будто перебрал с горилкой. Втроем они бросились к выходу. Пороховая гарь стояла столбом. В дыму орали охранники и надзиратели, истошно голосил вояка, нашпигованный осколками «лимонки». Образовалась фора в несколько секунд. И почему какой-то фраер в голове подсказывал, что она не сработает?! Спотыкаясь о мертвые и стонущие тела, они ворвались в коридор. Впереди кто-то бежал, грузно переваливаясь. И сзади кто-то ковылял, держась за стену. Иван схватил его за руку, поволок, словно буксир сломавшийся танкер. Мимо лестницы наверх, мимо караульного помещения, из которого торчали ноги в стоптанных сапогах. Мужчина, которого он волочил, поскользнулся в луже крови, но Иван вовремя подхватил его за талию и вышвырнул в темень за проемом. Дальше сам, товарищ…

Это был задний тюремный двор, обнесенный кирпичным забором. Выщербленная брусчатка, ворота в дальнем конце, караульная вышка, с которой свисал головой вниз военнослужащий Ваффен-СС в стальном шлеме. В полосатой будке у выезда было тихо, дверь настежь. Плешивый мужчина в свисающих штанах уже воевал с запором ворот. Кто-то из толпы пришел ему на помощь. Люди гудели: быстрее, быстрее! Меньше половины уцелело от первоначального числа — полег народ под огнем разъяренной стражи. Иван испустил облегченный выдох — Мария жива! Взбудораженная девушка в порванной накидке бросилась к нему, схватила за плечи:

— Фу, ты, господи, жив!.. Иван, я умоляю, давай без самопожертвования… Надо уходить, сейчас ворота откроют… Переулок прямо через дорогу, там автомобильные мастерские, можно затеряться…

Не успеть, счет пошел на мгновения… Какой-то мужик в полосатом пиджаке с оторванным рукавом палил из пистолета в дверной проем, откуда в любую секунду могла вынестись толпа. Заскрипели ржавые ворота, и люди возбужденно взревели. Длинная очередь из немецкого «костореза» вспорола пространство, и все в ужасе бросились врассыпную. В луже крови у ворот остался плешивый мужчина, вздрагивающий в агонии. Выронил пистолет мужик в полосатом пиджаке, изменился в лице, сделал неуверенный шаг назад — и повалился навзничь как фанерный щит. Голосили, навзрыд плакали женщины.