Александр Тамоников - Пуля для карателя

«Это не захваченная противником территория, — подумал Иван. — Это территория, которую вы захватили у противника, а он, красавчик, ее освободил».

Третий удар был самым серьезным. Ивана вырвало — он успел раздвинуть ноги и склонить голову. Сознание металось, билось о стенки черепа. Он со скрипом разогнулся, подавляя жгучее желание воспользоваться английским пистолетом. Полковник возвышался над ним, скрестив руки на груди, пристально разглядывал, оттопырив нижнюю губу. Он не был красавцем, и мундир на нем сидел с натягом, и впечатления титана ума полковник не производил. Но он был хитрый лис, обладал нюхом и изворотливостью. Иначе почему под ним не качнулся стул после подавления мятежа Штауффенберга? Офицеры, находящиеся в комнате, деликатно помалкивали, слушали. Если не подводило подпорченное зрение, крупных особ там не было. Гауптман Штагель, майор Ланге — второй заместитель Ритхофена…

— Герр полковник, мы можем поговорить наедине? — пробормотал Иван. — Я готов кое в чем признаться, но не хочу это делать при посторонних…

— Неужели? — ухмыльнулся полковник и прищурился.

— Я прошу вас, герр полковник, это деликатный вопрос, присутствие посторонних нежелательно… Если опасаетесь, что я брошусь, можете привязать меня к стулу… Но уверяю вас, я не в том состоянии, чтобы кидаться в бой — вы и сами со мной легко справитесь.

От внимания не укрылось, как все присутствующие с любопытством воззрились на полковника. А для последнего возникала пикантная ситуация.

— Зачем вам это надо, Венцель? — поморщился Ритхофен. — Что вы можете сообщить такого, что я должен скрывать от своих офицеров?

— Вы уверены, что с ними все чисто?

— Ну, знаете ли, это уже чересчур… — злобно выдохнул майор Ланге. — Господин полковник, вы не допускаете мысли, что этот русский собирается водить вас за нос?

— Ну, допустим… — медленно произнес полковник, не сводя глаз с арестанта. — Выйдите, господа, на пять минут, будем считать это небольшим экспериментом…

Офицеры подчинились, но все это им не нравилось. Они удалились, демонстрируя недовольство. Повинуясь сигналу полковника, вышел из комнаты и плотно закрыл дверь обладатель мозолистых кулаков и унтерских погон. Стало тихо. Ритхофен оценивающе посмотрел на Таврина и произнес:

— Я слушаю вас, Венцель. Или, может, назовете свое настоящее имя?

— Обязательно назову, герр полковник… В этом помещении надежная звукоизоляция?

— Не извольте беспокоиться.

— Да нет, герр полковник, это вам следует беспокоиться… Здесь есть подслушивающие устройства?

— Здесь нет подслушивающих устройств… — Полковник подошел к столу в углу, поворотом рукоятки выключил включенный на запись катушечный магнитофон, спрятанный в столе, и повторил: — Здесь нет подслушивающих устройств.

— Хорошо, я вам верю, герр полковник… Повторяю, это исключительно в ваших интересах. А теперь большая просьба выслушать меня внимательно, не перебивать и не отвергать мои предложения, пока не закончу. Я не работаю на советскую разведку, как бы ни хотелось вам услышать обратное. И никогда не работал. Очень жаль, но вынужден вас разочаровать. Я англичанин, мое имя Роберт Лунц, родился и вырос в графстве Гемпшир в семье военных инженеров. Окончил военно-морскую академию, с 39-го года работал в СИС — аналитиком среднего звена. Наш Третий отдел оперативного управления работал против СССР. С начала сороковых я перешел в УСО — Управление специальных операций под патронажем премьер-министра Уинстона Черчилля. Вы, конечно, знаете, что наша структура занимается проведением саботажа и диверсий на территории противника, поддерживает силы, оппозиционные нацистскому режиму… Воля ваша, герр полковник, верить мне или нет. Отец у меня был этническим немцем, мать — этническая полька, сам я — гражданин Великобритании. Отсюда мои знания польского, немецкого и английского. Похищенные мной документы, которые вы нашли в заброшенной квартире, предназначались Лондону. Я не собираюсь с вами сотрудничать, полковник, лучше сразу расстреляйте. Но — есть предложение. Мы с вами разумные люди. Вы не военный преступник, не служите в СС, не участвовали в зверствах СД и гестапо. Вы офицер разведки вермахта — сугубо военный человек, солдат, имеете свой кодекс чести. Не думаю, что вы в восторге от Адольфа Гитлера и его драконовской идеологии. То, что после путча 20 июля часть вашей структуры перевели в ведение СС, — не ваша вина. Кстати, Штауффенберг сослужил и вам недобрую службу. Вы в категории неблагонадежных, полковник, с чем вас, собственно, и поздравляю. Неделю назад я разговаривал с человеком из Тайной полевой полиции — он сообщил по секрету, что ваша фигура находится в разработке. Возможно, пронесет, возможно, нет, я не знаю. Верить ли моим словам — дело ваше. Деловое предложение, полковник: вы помогаете мне, я помогаю вам. Рейх обречен — вы это понимаете не хуже меня. А жить дальше надо, не так ли? Скоро здесь будут русские, это факт. Я прислан правительственными службами Великобритании для оказания помощи польской Армии Крайовой. Вся моя деятельность под именем Отто Венцеля посвящена поддержке восстания, которое изначально было обречено на провал. Но приказы не обсуждают. Я знаю каналы, по которым мы можем покинуть город и добраться до аэродрома, куда садятся английские самолеты, доставляющие грузы повстанцам. В противном случае для вас все кончится плачевно — вас убьют, либо арестуют свои же, либо попадете к русским. В нашей стране мы постараемся уберечь вас от уголовного преследования — если согласитесь сотрудничать со спецслужбами. Вас ожидает комфортная жизнь и интересная работа. Уверяю вас, в Лондоне вам никто не помешает работать против вашего нелюбимого Советского Союза. Решайтесь, полковник. Предлагаю вам вывезти меня в безопасное место, дать связаться со своими людьми — и даю вам честное джентльменское, что выполню свою часть сделки. Затягивать нельзя — моей личностью уже интересуются парни из Тайной полиции. Думайте, пока не отвечайте. Но прошу на время меня обезопасить — пусть даже в пределах тюрьмы. Я не возражал бы поесть и поспать. Своим офицерам можете сказать, что я сообщил нечто важное, но информация нуждается в проверке. Или сами что-нибудь выдумайте. А сейчас пусть меня отведут в камеру…