Евгений Монах - Братва. Стрельба рикошетом

— Если верить попам, то вы встретитесь в другой жизни, — я смущенно повертел в руках вилку. — Ты не пробовал верить? Может, легче станет.

— Вряд ли узнал бы там ее. Лицо начал уже забывать. Помню, что доброе, улыбчивое и… Все. Ведь фотокарточки даже нет. А другой жизни мне не нужно. От этой-то отдохнуть, боюсь, целой вечности не хватит. А если б была вторая жизнь, лучше родиться птицей, а не человеком. Глухарем, например.

— Почему? — Я искренне удивился.

— Глухарь погибает обычно на току. Он поет свою любовную песню и ничего-то, глупый, не слышит и не видит вокруг. Тут охотник его бац — и в дамки. Счастливый… Умирает вместе с любовью. А у человека отними любовь, душу с кровью вырви — он все равно продолжает свою песню по инерции… — Дядя поднялся, тяжело опершись о стол. — Ну, я спать пойду, племяш. Разбирайся сам со своими заботами, раз скрытный такой.

Я долго еще сидел на кухне, размышляя о несправедливости жизни. Вот как у дяди Юры неудачно сложилось, и у меня тоже хуже некуда. Между двух огней оказался… Как кретин какой-то.

Утром проснулся почти с хорошим настроением. За ночь сформировалось решение: иду к мушкетерам я в последний раз. Ничего в окошко выбрасывать не буду, а Колобку скажу, что не было возможности и вообще меня выгнали из отряда.

По улице пробегали редкие машины. Земля нежилась в ласковости солнца, благодарно шевеля листьями на деревьях. Стояла почти тишина, только где-то на пустыре деловито погромыхивал экскаватор, расчищая площадку под фундамент будущего дома.

В красном уголке находился только Зайчик. На нем была сине-черная рубашка с эмблемой на рукаве в виде золотых скрещенных шпаг и черный берет с одной звездочкой.

— Это наша форма, — отвечая на мой взгляд, пояснил Павел. — Количество звезд говорит, сколько лет ты в отряде. На общий сбор все придут в форме. У нас есть запас для новеньких. Надевай. Только перед сбором снять придется — ты ведь еще не наш.

Я неуверенно протянул руку. Рубашка пришлась впору, а берет был чуточку великоват. Может быть, мне только казалось, но форма придавала телу какую-то уверенность, подтянутость.

— Здорово идет. Как на тебя шита, — удивился Павел, осмотрев меня. — Что-то Гришки долго нет. Сегодня он дежурный. Попросил меня присмотреть здесь, пока он на минутку сбегает к капитану, а сам пропадает уже вечность. Послушай, сходи к Владимиру Петровичу и посмотри там Гришку. Напомни тихонько об уговоре "на одну минутку". У меня ведь тоже дела, и не могу я здесь до самого сбора сидеть.

— Я был у Владимира Петровича только раз — боюсь, не найду его квартиры.

Зайчик вздохнул и выглянул в окно:

— Не видать даже! И это штурман, который должен показывать пример дисциплины. Ну, я хоть за горном сбегаю — почистить надо перед сбором. Ты никуда не отлучайся, пока не вернусь. Я скоро — живу в соседнем квартале.

И, не дав мне времени даже возразить, он скрылся за дверью.

"А вдруг сейчас появятся ваганты?!" — Я подошел к окну и сразу отпрянул: по тротуару приближались Колобок, Цапля, Сергун.

— Эй! — через минуту послышался громкий шепот Колобка, влезшего на карниз и заглядывающего в окно. — Джонни, ты здесь? — впрыгнул в комнату и увидел меня, прислонившегося к стене. — Ты чего? Давай, короче, пока отрядников нету.

За Колобком в окно влезли остальные ваганты.

— А гляди-ка! Шкаф-то у них даже не запирается! — радостно изумился Цапля.

И тут я повел себя довольно странно. Я схватил Цаплю за плечи и отшвырнул от распахнутых дверей шкафа:

— Не смейте здесь ничего трогать! Сматывайтесь!

— Я давно подозревал, что он продался мушкетерам! — яростно зашипел Сергун. — Мало мы его учили уму-разуму!

Я размахнулся для удара, но Колобок рванул меня сзади за рубашку и влепил своим мясистым увесистым кулаком в лицо.

Я упал и тут же вскочил и кинулся на вождя вагантов. Сцепившись, мы покатились по полу.

Вдруг хватка Колобка ослабла, и он, оторвавшись, бросился к окну и выпрыгнул. Цапли и Сергуна уже не было. На пороге красного уголка стояли Владимир Петрович и Гришка. Они подошли. Я, смутившись, поправил на себе наполовину оторванный рукав рубашки.

— Мне Зайчик, то есть Павел, дал померить. Сейчас схожу за нитками и зашью.

— Не к спеху, — мягко улыбнулся Владимир Петрович. — Пока булавкой скрепим, а дома зашьешь. С этого момента — эта форма твоя. Ты принят.

— Но меня направили в отряд ваганты, я был их диверсантом!

— А мы догадывались! — весело вмешался Гришка. — Смотри-ка, какой фингал! — Он участливо взглянул на мой заплывший глаз и направился к шкафу. — Ничего. Сейчас знатную примочку организуем. Здорово болит?