Андрей Ильин - Картина маслом

И они вспоминали. Выуживали из памяти те, казалось бы, навсегда забытые события. Чтобы на штрафы с кроссами не нарваться, потому что это хороший стимул. И теперь надо вспоминать по науке — по действию, по жестам, чтобы через механическую память потянуть за ниточку.

Вот он берет нож. Поддевает. Режет. Брезент поддается не сразу, сопротивляется… Что он увидел вначале? Яркие цвета. Какое-то лицо. Глаз… Вспоминать, вспоминать… Тогда ему это было неинтересно, тогда его интересовал сам факт. А теперь детали!

Что за лицо? Что за глаз? Вспомнить их, как увидеть. Ну же, ну! Да, портрет мальчика. Стоп… А ведь он его уже видел! Когда? Где? Ну, конечно, видел на многочисленных репродукциях, открытках, на телевизионном экране. Это же растиражированное изображение на каждом шагу!

Нет! Не так!

Он видел его при других обстоятельствах! Совсем при других. Видел во дворце в зале с заложниками. Да, точно!

Этот глаз… Он «глянул» на него мельком, и еще подумалось: он тоже заложник, потому что как живой. Потом забылось, затёрлось дальнейшими бурными событиями. А теперь вытянулось… То есть он видел этот портрет еще тогда, мимоходом. Откуда несли картину? Куда? Зачем? Картинами забивали окна. Возможно, даже этой картиной. Хотя не факт, потому что она уцелела. Там их столько было, их таскали туда-сюда по залам…

Поставим вопрос иначе — кто таскал? А это важно? Может быть. Когда не знаешь, за что зацепиться, нужно цепляться за что угодно. Не суть важно, с какой стороны распутывать клубок, тут главное ухватить и потянуть. Итак, кто ходил за полотнами?

Осман… Да, он! Всё это дело организовывал. Кто еще? Вспоминать, восстанавливать «картинку». Через ощущения, через детали, через запахи. Да, даже через них, потому что неизвестно, что послужит толчком вспомнить происшедшее.

Вот мужчина в образе «инвалида». Рядом какая-то женщина с девочкой. Звук шагов. Он оборачивается. Видит идущих людей с картинами. Сконцентрироваться. Разглядеть их, как на фотографии.

Оп-па! Магомед. Там был Магомед! То есть Магомед ходил с Османом за картинами, чтобы впоследствии пристрелить его. Интересно… Хотя могло совпасть. Кто еще? Пара боевиков, которых он опознать не сможет, потому что шапочек они не снимали.

Всё — тупик. Осман и помощники. Нет зацепок. Осман мертв, Магомед тоже. Другие помощники остались неизвестными. Ладно, пойдем дальше… Э-э, нет. Погоди-погоди. Почему только Осман, Магомед и боевики? Был еще один человек — работник Эрмитажа. Заместитель директора. Они потащили его с собой, чтобы он показывал, какие брать картины. Минуточку… А зачем им выбирать картины, если ими окна затыкать? Не всё ли равно, какие холсты послужат пробкой? Неувязочка… Или они хотели что-нибудь подороже? Вполне возможно, чтобы пострашнее действие выглядело. Хотя… Там чем ни затыкай — все до одного шедевры… И тем не менее они взяли с собой заместителя. Для чего?

Тянем, тянем…

Он должен был указать им на самые ценные картины. Или… на те, которые были нужны. На заказные! Что если так?

Тогда, конечно, тогда без специалиста никак. Среди тысяч картин искать нужную — это надо каким следопытом быть? А работники точно знают, что и где висит. Они взяли заместителя директора, пошли, понесли, пронесли.

Куда? Как потом этот «мальчик» оказался целым и невредимым? Тут воспоминаний никаких. Тут пустота. Словно тряпкой стерли. Больше этого «мальчика» он не видел.

Но вывод очевиден: если они выбирали не просто дорогие картины, а нужные картины, тогда… Тогда выходит, что был заказ. И заместителя директора они дернули не случайно. А если сделать еще шаг? Если предположить, что…

Тогда надо выходить на заместителя директора, который точно знает, что заказывали, потому что сам ходил, выбирал и показывал. И по ассортименту можно попытаться вычислить заказчика. Или как минимум оперативно узнать, какие картины ушли в торбах по воде. Надо идти к специалисту. Другого пути нет. Ну, или он его не знает…

— Здравствуйте.

— Добрый вечер. Вы ко мне?

— Да, к вам. Я корреспондент одной уважаемой западной газеты. Вот моя визитная карточка.

Очень скромная визитка, но с хорошо узнаваемыми лейблом и реквизитами.

— Что вы хотели?

— Взять интервью относительно случившегося.

Заместитель директора чуть поморщился. Он не терпел бульварщину.

— Боюсь, я вряд ли смогу быть вам полезен. Все эти события…

— Но меня не интересуют подробности вашего, так сказать, пребывания в Эрмитаже. Я бы хотел взглянуть на эту тему шире, с точки зрения общечеловеческой ведь пострадали не только люди, но и произведения искусства. В чем-то это беспрецедентный случай.