Андрей Ильин - Картина маслом

— Ты что, шакал, с девкой справиться не смог? — зло зашептал Магомед. — Чего лезешь, если она тебя голыми руками чуть не убила!

Бывший зэк испуганно переводил взгляд с Магомеда на девушку. Как так вышло? Как она смогла? И это видел инвалид и, если будет надо, подтвердит?

— Она? — охранник посмотрел на инвалида.

Закивать испуганно, забормотать что-то нечленораздельное.

Ах, какой стыд, когда все узнают, что его, мужика, баба чуть не завалила!

— Магомед, не говори никому. Аллахом молю, засмеют. Меня… и девка! Как посмела? Убью суку!

— Не трожь ее. Всё потом! — Магомед повернулся к сопровождающим, сверкнул глазами: — А вам всем рот на замок. Иначе языки вырежу!

Девушка встала, пошла пошатываясь, ничего не соображая. Как она смогла, как умудрилась? Ничего не помнит, но… как-то у нее получилось… Вцепилась в горло насильника в последний момент, сжала до судорог пальцы и… тем спаслась. На этот раз… А дальше? Что будет дальше? Хреново будет дальше! Сдают у всех тормоза. И рано или поздно… И со всеми с ними одна девушка не справится. Это точно!

— Вот списки, — подали бумагу Осману.

Много братьев присело на нары от Смоленска до Хабаровска и Магадана. В каждой зоне парятся. Длинные списки получились.

— А «Белый Лебедь»?

Эк, куда хватил! «Белый Лебедь»! Там бессрочку тянут — от звонка до ямы за особо тяжкие. Там много таких, но кто же их оттуда выпустит?!

В списке все больше такие, кто по хулиганке да за мелкие грабежи. Легкие статьи. Таких и отпустить не жалко. А на тех трупы гирляндами висят. Им хода за колючку нет. Только Осман по-другому считает.

— Сюда мне их. Самыми первыми!

— Этот вопрос мы решить не можем. Это только Президент и специальная комиссия.

— А мне по барабану! Мне нужно, чтобы они были здесь!

— Вряд ли это возможно. Пожизненных не отпускают. Таких прецедентов не было.

— Отпустите. Передай своему Президенту, что я буду резать заложников. И картины ваши. Не по одной — по десять штук!

И перед дворцом, на улице, на колени встали десять заложников. И рядком с ними десять картин, мировых шедевров. Перед каждой картиной бутылка с бензином, а перед заложниками террористы с ножами.

За ограждениями толкались десятки журналистов, их камеры передавали это во все страны.

— Если не выполнят мои условия, я буду каждые три часа сжигать по одной картине, а потом убивать по одному заложнику, — пригрозил Осман.

И время пошло! Это была не пустая угроза.

Прошел час, за ним второй. Через три часа один из боевиков подошел к картине, поднял бутыль с бензином, открутил крышку и… плеснул на холст.

Все ахнули. Весь мир ахнул подле экранов телевизоров и мониторов.

Террорист вынул зажигалку, щелкнул и поднес огонь к картине. Бензин вспыхнул, взвился прозрачным синим пламенем. Занялась картина. Затрещали масляные краски, которым было двести лет. В пламени стали коробиться и корчиться люди в рыцарских доспехах. Они мученически погибали в огне, не имея возможности сойти с холста…

Холст скукожился, рассыпался, прах осел на асфальт, и его понес ветер, раздувая мелкие искры.

Гробовая тишина во всем мире, а за тем крики негодования:

— Что он творит, гнида!..

— Он уничтожит шедевры мировой живописи! Это невосполнимый урон для мировой культуры! Это варварство, сравнимое…

— Почему молчат, почему ничего не предпринимают власти?!

А делать-то что? Что делать?!

— Готовьте списки по «Белому лебедю». Да, всех! Или у вас есть другие варианты? Везите их сюда военными бортами, чтобы быстрее. И пусть они позвонят этому… Осману. Пусть скажут, что их освободили, и попросят прекратить это… безумие. И еще — готовьте штурм! Думайте, как готовить! Сами думайте! Один хрен, по-другому мы не выпутаемся. Он всё равно положит всех. Так лучше — мы их.

Но про себя подумал по-другому: «Надо звонить! Надо принимать предложение тех, которые обещали… Тогда без крови… И без сожженных картин. Тогда есть шанс выпутаться и сделать всё красиво. Хрен с ними с деньгами и риском. Надо соглашаться, пока не поздно!

Комфортабельные двухэтажные автобусы с туалетами и телевизорами. Окна задернуты шторками. Обычные автобусы, что не скажешь о пассажирах. В салонах автобусов сидят бойцы в бронежилетах, разгрузках с карманами, набитых патронами, гранатами, электрошокерами, рациями, бинтами, сигнальными ракетами и прочей боевой ерундой. На коленях каски с пластиковыми забралами, которые, хоть в упор, не прошибешь. На пустых сиденьях, на полках и просто в проходах свалено оружие. До черта оружия — автоматы, снайперские винтовки, дробовики, гранатометы… Чего только нет! А чего здесь нет — сложено в стоящих поодаль крытых грузовиках.